– Господи Боже! – воскликнула она. – Да это неслыханно! Никто на свете не поверил бы!
Колин, казалось, не мог наслушаться рассказов о Диконе, о Капитане и Саже, об Орехе и Скорлупке, о пони, которого звали Прыжок. Мери нарочно вышла с Диконом в лес, чтобы поглядеть на пони. Это была маленькая степная лошадка, с густой гривой, которая свешивалась ей на глаза, и мягкой, как бархат, мордой. Как только Прыжок завидел Дикона, он поднял голову и тихо заржал, потом подошел к нему и положил голову ему на плечо. Дикон стал что-то говорить ему на ухо, а он ржал и фыркал, точно отвечая ему. Дикон заставил его дать Мери одну из передних ног и «поцеловать» ее в щеку бархатистой мордой.
– Разве он в самом деле понимает все, что ему говорит Дикон? – спросил Колин.
– Кажется, что понимает, – ответила Мери. – Дикон говорит, что всякая тварь поймет тебя, если только ты настоящий друг ей; но надо быть настоящим другом.
Колин несколько секунд лежал молча, и его странные серые глаза смотрели на стену, но Мери видела, что он о чем-то думает.
– Я бы хотел подружиться с каким-нибудь созданием, – сказал он, – только я не умею. У меня никогда не было никого… А людей я не терплю.
– А меня тоже не терпишь? – спросила Мери.
– О, нет, – ответил Колин, – это очень смешно, но я тебя, кажется, люблю.
– Старый Бен говорит, что я на него похожа, – сказала Мери. – Он говорит, что у нас обоих, вероятно, скверный характер. Я думаю, что ты тоже похож на него… Мы все трое одинаковы: ты, я и Бен. Он говорит, что у нас обоих вид такой же кислый, как и нрав. Но я теперь уже не такая кислая, как прежде, когда я еще не знала ни малиновки, ни Дикона.
– А тебе казалось, что ты не любишь людей?
– Да, – ответила Мери без всякого притворства. – Я бы тебя терпеть не могла, если бы узнала раньше, чем малиновку и Дикона.
Колин протянул руку и дотронулся до Мери.
– Мери, – сказал он, – мне жаль, что я сказал, что прогоню Дикона. Я на тебя разозлился, когда ты сказала, что он… ангел, и я смеялся над тобой, но… может быть, это правда.
– Это, конечно, смешно, что я так сказала, – откровенно созналась она, – потому что у него нос вздернутый и рот большой, а на одежде везде заплаты… и говорит он так протяжно… Но если бы ангел пришел в Йоркшир и жил бы в степи… он бы понимал… всякие травы, знал бы, как заставить их расти… и умел бы говорить со всеми лесными тварями, как Дикон, и они знали бы, что он им настоящий друг.
– Я бы позволил Дикону поглядеть на меня, – сказал Колин, – мне очень хочется его видеть.
– Я рада, что ты это сказал, – ответила Мери, – потому что…
В ее голове вдруг мелькнула мысль, что именно теперь настало время сказать ему. Колин понял, что услышит нечто новое.
– Потому что… что?! – воскликнул он оживленно. Мери так увлеклась, что поднялась с табурета, подошла к нему и схватила его за обе руки.
– Можно тебе доверить? Я доверила это Дикону, потому что ему и птицы доверяют. А тебе… можно доверить, можно? – умоляла она.
Лицо ее было так серьезно, что он ответил почти шепотом:
– Да, да!
– Так вот… завтра утром к тебе придет Дикон… и приведет своих тварей…
– О! о! – с восторгом крикнул Колин.
– Но это не все, – продолжала Мери, побледнев от волнения, – остальное еще лучше. В таинственном саду есть калитка. Я ее нашла. Она скрыта под плющом в стене.
Если бы Колин был сильным, здоровым мальчиком, он, вероятно, крикнул бы: ура! ура! Но он был слаб и возбужден; глаза его раскрывались все шире и шире, и он точно задыхался.
– О, Мери! – крикнул он. – Я его увижу? Я пойду туда? Я доживу до этого? – И он крепко стиснул ее руки и притянул ее к себе.
– Конечно, ты его увидишь! – с негодованием выпалила она. – Конечно, ты доживешь! Не говори глупостей!
Она была так спокойна, так естественна – как настоящий ребенок, – что скоро образумила его, и он начал смеяться над самим собою. Через несколько минут она уже снова сидела на табурете и рассказывала ему – не о том, каким сад рисовался в ее воображении, а о том, каков он на самом деле, – и Колин забыл о своих болях и усталости и слушал, как зачарованный.
– Он такой, каким, по-твоему, должен быть сад, – сказал он, наконец. – Ты рассказываешь так, как будто ты и в самом деле видела его. Я тебе говорил это и в первый раз, когда ты мне про него рассказывала.
Мери с минуту колебалась и потом смело сказала правду:
– Я его видела! Я нашла ключ несколько недель тому назад и пошла туда. Но я не смела сказать тебе… не смела, потому что я боялась, что тебе нельзя доверять… по-настоящему!
Глава XIX
Утром, после припадка Колина, послали за доктором Крэвеном. За ним обыкновенно всегда посылали в таких случаях, и он всегда заставал его бледным, расстроенным, очень угрюмым и готовым снова разрыдаться при первом слове. Доктор Крэвен боялся и не любил этих визитов. На этот раз он явился в Миссельтуэйт только после обеда.
– Ну, как он? – с раздражением спросил он миссис Медлок. – Когда-нибудь у него лопнет кровеносный сосуд во время такого припадка. Мальчик просто полусумасшедший оттого, что истеричен и страшно избалован.
– Вы своим глазам не поверите, сэр, когда увидите его, – ответила миссис Медлок. – Эта некрасивая кислая девочка, которая, пожалуй, так же избалована, как он, просто околдовала его! Как она это сделала – невозможно понять! Бог свидетель – просто посмотреть не на что, и говорит она очень мало, но она сделала то, чего никто из вас не осмелился сделать. Она накинулась на него, как рассерженный котенок, затопала ногами и приказала ему перестать вопить; он был так поражен, что и на самом деле перестал. А сегодня… вы только подите взгляните! Просто невероятно!
Картина, которую увидел доктор Крэвен, когда вошел в комнату пациента, действительно поразила его. Когда миссис Медлок отворила дверь, он услышал болтовню и смех. Колин в халате сидел на диване совершенно прямо, разглядывая рисунки в книге, и говорил с некрасивой девочкой, которую в этот момент едва ли можно было назвать некрасивой, потому что лицо ее сияло оживлением.
– Видишь, вот эти голубые, как стрелы! У нас их будет много! – заявил Колин. – Они называются…
– Дикон говорит, это живокость, только цветы крупнее! – воскликнула Мери. – Там их целые клумбы!
Они увидели доктора Крэвена и умолкли. Мери сразу присмирела, а лицо Колина стало капризным.
– Очень жаль, что ты вчера опять был болен, мой мальчик, – несколько взволнованно заявил доктор Крэвен.
– Мне теперь лучше, гораздо лучше, – ответил Колин тоном раджи. – А через день, два, если будет ясно, меня вывезут в кресле. Мне нужен свежий воздух.
Доктор сел возле него, пощупал его пульс и с любопытством посмотрел на него.
