— И что, везде так?
— Почти везде. На востоке это всё пока на уровне преступности, но на западе у наших друзей есть связи в политике.
— Под колпаком. Забавно, — ответил я и пошевелился.
— У меня информация по Бранну, — вдруг сказал Вертен.
— Ага.
— Это гад сидит в Польше. Он боится сюда соваться по понятным причинам. Тем не менее, нас кто-то потрепал.
— Я вижу.
— Ему так или иначе придется вернуться сюда. На рынке Европы давно уже работают мексиканцы и колумбийцы. Их зоны влияния сейчас на западе, но и до нас недалеко. Мой источник сообщил, что у них нет особых препятствий, чтобы торговать здесь.
— Ну да, кроме Бранна.
— Который в Польше. Так или иначе, пока команды из центра не будет, мы не пустим кого-то на эту территорию. Мы вынудили поляков сократить трафик. И Бранну нужно вернуться и наладить с нами контакт, чтобы их не выдавили с этого рынка.
— Интересно он контакт налаживает, — ответил я, глядя на капельницу.
— Ему ничего не остается, кроме как избавиться от меня и тех, кто мешает стабилизировать рынок. Когда придут мексиканцы, будет поздно. Поэтому он не будет сидеть сложа руки.
— Я думал, только в Штатах такая ерунда.
— Такая ерунда по всему миру.
— А что ему нужно от меня? — поинтересовался я.
— Деньги. Разумеется, деньги. Война дорого обходится.
— А я думал, у нас по любви, — сказал я и откашлялся, — Сколько мне еще так лежать?
— Доктор говорит, до завтра. Мы не будем выкуривать Бранна, да и сил нет для этого. Он сам должен вернуться сюда. Как только это произойдет, нужно действовать. Медлить уже нельзя. Отдыхайте, Лео, — сказал Вертен и вышел.
Я поёрзал на кровати, потому что лежать было неудобно. На тумбочке слева от меня лежал телефон, часы и бумажник. Я дотянулся до телефона и набрал номер отца, который помнил наизусть:
— Привет, пап.
— Здравствуй. Где всё пропадаешь?
— Дела. Послушай, есть серьезное предложение. Вам с мамой нужно решить до завтра. Я предлагаю уехать ко мне, в Штаты. Я куплю вам дом.
— Это… — отец помедлил, — Тяжело так сразу решить. Что-то случилось? Почему вдруг ехать?
— Скоро здесь станет жить не так хорошо, как раньше. Да и что тут делать?
— Ладно… Поговорим и перезвоню.
Нужно было связаться с Нэдом. А номера не было. Я посмотрел на часы. Двенадцать. Звонить в офис смысла нет. Никого там не будет еще пару часов. И где я возьму даже номер офиса? Я вспомнил, что Фред из Мангейма чудным образом мог бы помочь с поддельными паспортами в случае отступления. Но и его номер канул в лету…
Внезапно вошёл Ганс, немного хромая.
— А где костыль? — пошутил я.
— Ха-ха.
— Почему ты хромаешь?
— Если помнишь, — сказал Ганс, садясь в кресло сбоку, — Во мне была пара дырок, а тут еще семьдесят килограммов на себе таскать, ой и ай.
— Спасибо. Я обязан тебе жизнью.
— Когда ты позвонил и орал в трубку, я думал, ты напился до чёртиков. Ну, почти угадал. Не за что.
— Что будем делать дальше?
— А что делать? Сидеть здесь. Сам видишь, походы куда-то недешево обходятся даже Вертену.
— Как он так?
— Ездил по своим точкам. У последней его ждали. Все охранники в минус. И у него нет глаза.
— Жуть.
— Ага, там кость аж… — Ганс начал показывать фигуры руками.
— Ну хорош уже! Лучше давай обсудим вот что, подвинься ближе.
— Угу, — сказал Ганс, когда был рядом.
— Уверен ли ты, что Вертен нас просто так отпустит, когда всё закончится?
— Знаешь, — Ганс помедлил, — Я не думаю, что у нас есть шансы. У тех, кто ввязывается в это дерьмо, их априори нет.
— А если сбежать, пока не поздно?
— И куда ты побежишь? Обратно в Штаты? У преступных сообществ хорошие связи. Вертен скажет, что в Германии ты нагнул всех на деньги, и там, за океаном, тебе не дадут покоя. А узнают, сколько у тебя на счетах… В общем, лучше остаться здесь.
— Какой смысл помогать Вертену, если нам конец уже заранее?
— В том и дело. Если помощь будет продуктивна, он сможет принять нас. Обеспечить работой.
— Пока-пока, Соединенные Штаты, — буркнул я, отвернулся и замолчал.
Наступило молчание, но я слышал удары сердца на барабанной перепонке.
— Ганс, ты в состоянии передвигаться по городу? — спросил я.
— Ну… Если очень надо, могу.
— Съезди к Эрике, вдруг она дома. Скажи ей, что я сожалею. Другого тут не придумать.
— Ладно, смотаюсь через час. Что ей еще сказать?
— Ничего. Будет спрашивать — тогда и отвечай подробно. Я только что понял, что мы сделали.
— Понял, дружище. Сделаю.
Ганс ушел, и я уснул. Что снилось, почти не помню. Почему для меня так важна Эрика? Ни расстояние в тысячи километров, ни долгий срок разлуки вроде бы не охладили старые чувства в нас… во мне. Она ведь замужем. Приехать домой и уже никогда не вернуться назад. И что дальше? Чем я буду заниматься? Я в общем-то бесполезен Вертену, если только он не держит свой банк. Очень трудно понять, что ему нужно. Очень. Неужели приговор уже правда подписан?
— Лео? — спросил Ганс, чуть приоткрыв дверь, — Что делаешь?
— Прикинь, лежу.
— Я был у дома Эрики, — продолжил он и вошёл, — Её там нет.
— Не нравится мне это. Куда она могла уехать?
— К родителям, Лео. Самое простое.
— Я сойду с ума, не зная, что с ней.
— Да, ты в дерьме.
Ближе к вечеру я смог подняться. Когда я встал на ноги, меня качнуло, но удалось сохранить равновесие. Доктор не пришел менять капельницу, и я расценил это как окончание реабилитации. Я был в футболке и чьих-то шортах. Сделав пару шагов, я почувствовал колющую боль в сердце и напряжение в правой ноге. Не знаю, чем меня отравили, но, судя по всему, это было сильное вещество. Шатаясь, мне удалось добраться до соседней комнаты, и я завис на пороге, опираясь на дверной косяк. Соседняя комната представляла собой что-то вроде кабинета, но её площадь была значительна. Кроме двух столов, на одном из которых стоял компьютер, была пара тумб, шкафы с книгами и минибар. Я доковылял до компьютера и сел в мягкое кресло. Доступ к интернету был, что не могло не радовать. Я нашел сайт нашей организации, который был не очень-то информативен, и среди ненужной информации отыскал телефон оператора записи. Я не решился пользоваться стационарным телефоном Вертена, поэтому набрал номер на мобильном.
