Где-то через час, наконец, показалось долгожданное устье новой реки, и у нас начались авральные работы. Подняли паруса, завели двигатель, и наш «Ковчег» по плавной дуге вошёл в русло этой новой реки. Её мы назвали Окой, а ту великую реку, которую покинули, решили именовать Амазонией. Двигатель работал целый час. Потом, чтобы не расходовать топливо, мы его отключили, и скорость «Ковчега» сразу резко упала. Теперь мы еле двигались, наверное, раза в два медленнее, чем по Амазонии. Наверное, у Оки течение было сильнее, ведь ветер дул с той же силой, что и на Амазонии. Но наше медленное плаванье никого не расстраивало. Самое главное, мы двигались в нужном направлении. К тому же маленькая скорость позволяла следовать точно по фарватеру, который, как обычно, располагался у нас по центру реки. Буйков тут не было, а глубину мы измеряли изредка. Плыли наугад, можно сказать, на предположении, что посередине реки не может быть мели и там самая большая глубина.
Догадка, что на этой достаточно узкой реке нас атакуют целые полчища насекомых, отчасти оправдалась. Действительно, маленьких летающих монстров стало больше, и поэтому наши дамы удалились в кают-компанию, ограждённую от атак кровососов противомоскитными сетками. Ребята все остались наверху. Русло реки было сложное – узкое и извилистое. Поэтому для лучшей маневренности «Ковчега» пришлось рычаг руля уменьшить, и теперь только вдвоём можно было его передвигать, чтобы удержаться точно на фарватере. Для наиболее полного использования силы ветра мачту с парусом периодически нужно было поворачивать.
До наступления темноты мы проплыли по Оке максимум километров пятнадцать. Вопрос об остановке на ночь не стоял. Все боялись упустить попутный ветер, решив пойти на риски ночного плаванья по этой извилистой реке. Извилистой Ока казалась только по сравнению с Амазонией, а если вспомнить наше время, то эта была обычная земная река. Можно сказать, даже вполне широкая – сейчас Ока была примерно четыреста метров в ширину, глубина по нашему фарватеру составляла шестнадцать метров. Температура воды в Оке была немного ниже, чем в Амазонии, – два раза мерили, и оба раза градусник показывал 25 градусов Цельсия.
К вечеру русло реки стало менее извилистое, и мы решили, что ночную вахту будут нести только два человека. А если потребуется поворачивать мачту, то помощников для этого дела вахтенные будут вызывать тревожным звонком в кают-компанию. Ночь прошла спокойно, безо всяких звонков и дёрганий. Утром я с Виктором встали на вахту, а Сергей с Василием, отдохнув до одиннадцати часов дня, продолжили прерванную вчера работу по изготовлению сапог.
После двух часов дня берега вдоль течения Оки стали менее топкие, тростник практически перестал встречаться, и крокодилов стало значительно меньше. Сплошная стена джунглей сменилась лесостепью, с деревьями, похожими на ливанские кедры. А самое главное, насекомые практически исчезли, наконец, стало возможным сбросить с себя ненавистную пропотевшую одежду и снять с головы шляпы с противомоскитной сеткой. Девушки высыпали на палубу, и мы устроили банный день. Пока какая-нибудь супружеская пара плескалась в санузле, остальные изучали открывающийся перед нами удивительный доисторический мир живой природы.
Кого только мы ни увидели в саванне вдоль берегов Оки. Только профессионал смог бы классифицировать всех этих животных. Их можно было прекрасно разглядеть как при помощи бинокля, так и без него. Они паслись или охотились совсем недалеко от проплывающего «Ковчега» и совсем не обращали на него внимания. Если бы у нас было самое простенькое ружьё, то за час охоты мы могли бы обеспечить себя мясом на целый год. Сердце радовалось, когда я оглядывал эти бескрайние охотничьи угодья. При виде такого изобилия живности я уже совсем не боялся, что у нас могут наступить голодные времена. Было бы здоровье, а голодными мы не останемся!
Я особо не рассматривал стада антилоп, зебр и других животных, которых и раньше видел по телевизору. В этих представителях фауны ничего нового и необычного я не заметил. Моё внимание привлекло пасущееся стадо крупных парнокопытных. Уж очень длинные и массивные рога были у некоторых особей. Скорее всего, это были самцы, окрас их короткой шерсти был густо-чёрный. Длина тела была больше трёх с половиной метров, а высота в холке составляла не менее двух метров. Рядом с ними паслись самки, они были поменьше и окрашены в светло-коричневый цвет. Они были чем-то похожи на наших обычных коров. Получше рассмотрев самок и бегающих рядом телят, я пришёл к выводу, что это стадо туров, прародителей обычной русской бурёнки.
Очень меня заинтересовало и вылезшее из норы, а лучше сказать, берлоги, громадное и нелепое существо. Но когда оно вытянуло свой длинный хвост, я вспомнил его название. Это был глиптодонт, собственной персоной. О нём тоже говорили в так запомнившемся мне телефильме. Глиптодонт относился к семейству млекопитающих отряда неполнозубых (близок с современными броненосцами). Это было гигантское животное, длина его тела была около 2,5 метра. Глиптодонт находился от нас метрах в трёхстах, но я всё равно взял бинокль, чтобы получше рассмотреть этого уродца. Куполообразный панцирь у него состоял из нескольких десятков сросшихся между собой роговых пластин. Судя по размерам, этот древний броненосец весил не меньше легкового автомобиля. Рассмотрел я и его мощные, хорошо развитые когти. Теперь было понятно, чем он мог вырыть такую гигантскую нору. Хвост у этого чуда природы заканчивался шаровидным утолщением, поверхность которого была покрыта острыми шипами.
«Вот же, зараза, – подумал я, – настоящую булаву с собой таскает. К такому близко не подойдёшь, сразу огребёшь удар этой “дурой” по голове!»
Как мне было ни интересно наблюдать по сторонам, но вахта есть вахта. Русло начало поворачивать, и всё внимание было теперь сосредоточено на управление «Ковчегом». Мы с Виктором с трудом удерживали руль во время движения по этому изгибу. Пришлось и Сергею с Васей прервать обувное производство, спускаться в трюм и поворачивать мачту на 15 градусов, чтобы наш парус лучше улавливал боковой ветер. А через полчаса, когда русло сделало обратный поворот, восстанавливать прежнее положение мачты. Когда всё устаканилось, я услышал возглас Лены:
– Миш, ты только посмотри – там лошадки!
Подскочила ко мне и протянула бинокль. Пришлось его взять, и, хотя меня совершенно не интересовали дикие лошади, взглянуть на то чудо, которое так возбудило мою жену. Но я не увидел никаких диких лошадей. Наконец, я догадался, Лена приняла за лошадей пасущееся в полукилометре от нас стадо квагг. О том, что этот родственный зебрам вид когда-то существовал, я сам узнал совершенно недавно, уже понятно откуда. Издали их действительно можно было принять за пони. Но они были гораздо изящнее – тело прекрасно сложено, с маленькой головой. С короткой прямой гривой и метёлкой на хвосте, гораздо длиннее, чем у прочих тигровых лошадей. Через всю голову, шею и плечи проходили серовато-белые полосы с красным отливом. Между глазами и ртом полосы образовывали треугольник.
Я подробно рассказал Лене, кого она на самом деле приняла за лошадей, и заработал её восхищённый взгляд и быстрый поцелуй в щёку, уже обросшую приличной бородой. Мужчины теперь все были бородачами и напоминали хиппи: длинные волосы, стянутые на голове широкой тряпичной полоской; непрофессионально подстриженные бороды; ну и, конечно, одежда, по которой сразу было видно, что это самоделка из бросового материала. Картину портили наши мозолистые, сбитые руки, какие уж тут хиппи.
