Рассказы детей о сатанистских ритуалах, сопровождавших сексуальные оргии, появлялись практически по всей стране. Журналист Джон Крюдсон, рассматривая это явление в своей книге «Преданные тишиной», считает, что во всех этих рассказах есть поразительно много схожих деталей. Описания ритуалов, тексты заклинаний невероятно похожи друг на друга, а многие дети упоминают о том, что пили какую-то жидкость, после чего как-то странно себя чувствовали. Практически все вспоминают об убийствах мелких животных, а некоторые — об убийствах детей, иногда — младенцев. Полицейские расследования этих показаний ни к чему не привели. Перекапывались поля, осушались канавы, но тел убитых детей так и не было найдено [4].
Однажды в Сан-Франциско полиция напала на след сатанистского культа, связанного с насилием. Дело о массовом насилии стало раскручиваться вокруг центра дневного пребывания детей на военной базе Президио. Одна маленькая девочка, которая предположительно подверглась насилию, рассказывала о ритуалах со свечами в темной комнате с крестами. И вдруг в продуктовом магазине на территории базы она показала на незнакомого человека, сказав, что он был одним из тех, кто совершал насилие. Этот незнакомец, Майкл Аквино, был майором американских вооруженных сил и самопровозглашенным жрецом культа Сета, древнеегипетского бога. Его жена Летиция являлась верховной жрицей.
Полиции, взявшейся за тщательное расследование деятельности представителей этого культа, показалось убедительным, что девочка точно указала, где находится дом, в котором жила чета Аквино в окружении древнеегипетских статуй и разных диковинных вещей.
Но дело против высшего жреца и жрицы сатаны быстро развалилось, когда не было выявлено никакой связи между ними и детским учреждением на территории военной базы, как и контактов с другим подозреваемым — Гэри Хэмбрайтом. Описания ритуалов, которыми поделилась маленькая девочка, не совпадали с обстановкой и интерьером дома Аквино. Сам Аквино, у которого были стилизованные заостренные брови и выстриженная клином линия волос на лбу, в свое оправдание сказал, что дети часто принимают его за Доктора Спока, персонажа сериала «Звездный путь», или за дьявола. Эго расследование, как и предыдущие, стало разваливаться, и все обвинения с подозреваемых были сняты.
Либо в нашей стране распространились педофилы-сатанисты, которые действуют в сговоре друг с другом, либо существует психологическое объяснение происходящему, которое еще предстоит выявить. Мы знаем, что практически все малыши фантазируют. Но обычно они придумывают истории про говорящего плюшевого мишку, а не про ритуальное убийство мелких животных или младенцев.
Бруно Беттельгейм в исследовании, посвященном старинным волшебным сказкам, упоминает о зловещих фантазиях малышей, в которых они дают выход своим страхам перед реальным миром. В другой книге «Добропорядочный родитель» он рассуждает о том, что традиционные праздники играют роль психологической отдушины для детей. Например, Хэллоуин воплощает подспудные беспочвенные страхи детей:
«В давние времена, до того как Хэллоуин стал чинным и приличным, дети могли полностью захватить власть на одну ночь. Они могли нарядиться ведьмами, чертями или привидениями, символически приобретая мощь этих персонажей. За взрослыми гнались не только для смеху: это была не просто игра в перевертыши с миром взрослых. Все происходящее проникало глубоко в подсознание и удовлетворяло потребность воссоединиться с дикими древними силами» [5].
Фрейд и Пиаже, два столпа в мире исследований детской возрастной психологии, изучали детские фантазии, но не занимались их темной стороной. Они оба всерьез поднимали вопрос о том, могут ли дети по-настоящему различать фантазии и действительность.
Фрейд не утверждал, что дошкольники по-настоящему считают свои фантазии реальностью, но полагал, что способность детей фантазировать вызывает сомнения в правдивости их рассказов. «Заявления детей ненадежны из-за того, что они находятся в их воображении, подобно тому, как нельзя иногда верить и взрослым людям, потому что они находятся во власти предрассудков» [6].
Пиаже был большим пессимистом, чем Фрейд. Он считал, что на протяжении всего детства нет четкой грани между фактами и фантазиями. «Сознание ребенка находится во власти людических (игровых) тенденций вплоть до 7-8 лет, а это означает, что до этого возраста ребенку крайне трудно отличить вымысел от правды» [7].
Хотя некоторые современные ученые не согласны с Фрейдом и Пиаже, в настоящее время исследования показывают, что дети хуже отличают факты от фантазий по сравнению с взрослыми [8]. Ведутся споры о том, какие фантазии возникают спонтанно, порождаемые детским воображением, а какие бывают спровоцированы реальными ситуациями. Есть мнение, что мультфильмы и комиксы могут вызывать странные фантазии.
Нам нужно ответить на многие вопросы, касающиеся детских фантазий. Необходимо узнать, о чем эти фантазии и насколько дети способны отличать их от фактов. Особое внимание следует уделить фантазиям на темы обрядов, связанных с пытками и сатанистскими ритуалами. Если у нас не будет ответов на эти вопросы, многие показания детей о сексуальном насилии со стороны взрослых не будут учитываться как достоверные, потому что дознаватели, которые не верят в истории детей о кладбищах и чертях, не поверят и в рассказ о совращении.
Опека над ребенком и сексуальное насилие
Когда ребенок, вопрос опеки над которым является предметом для споров, выдвигает обвинения в совращении его одним из родителей, у компетентных органов может возникнуть подозрение, что подобные обвинения ему внушил второй родитель. Проблема заключается в том, что из-за такого подозрения можно не обратить внимания на реальные события. Есть высокая вероятность того, что подлинные случаи сексуального насилия над детьми могут быть упущены из виду скептически настроенными судьями. Проблема серьезная. Количество обращений по поводу случаев сексуального насилия над детьми за последнее время резко увеличилось.
Те, кто считает, что обвинениям в насилии не стоит верить, обращают внимание на то, что подобные обвинения обычно исходят от матери (а не от социального работника, учителя или доктора) и что именно она инициирует расследование (в подавляющем большинстве случаев такие обвинения предъявляются отцам, а не матерям). Мать может руководствоваться личными мотивами, ревнуя к отцу ребенка и стараясь ограничить его доступ к нему, или просто не понимает их взаимоотношений. Отец, который теперь сам купает ребенка и должен менять ему подгузники, возможно, прикоснется к нему при этом не так, как раньше. Фактически большая часть обвинений в совращении и домогательствах включает в себя сообщения о прикосновениях и эксгибиционизме, а не о фактах проникновения в тело ребенка. В ходе реализации престижной программы «Семья и право» Мичиганского университета было выявлено, что половина подобных обвинений не имеет оснований [9].
С другой стороны, социальные работники, психиатры и психологи утверждают, что домогательства начинаются еще до развода, но лишь после того, как родители разъехались, ребенок решается рассказать о том, что происходило. Они также считают, что стресс, связанный с разводом, и одиночество, которое за ним следует, провоцируют неприемлемое поведение родителя, который находится в поисках любви и утешения. Многие эксперты согласны с мнением Ричарда Кругмана, директора Денверского национального центра Кемпе по предотвращению жестокого обращения с детьми и терапии последствий насилия, который провел исследования обращений по факту сексуального насилия над детьми в рамках 18 спорных случаев об установлении родительской опеки. Он установил, что 14 случаев соответствуют действительности, три — выдуманы, а один был так запутан, что установить истину не представлялось возможным [10].
