Поглядев на хмурую девчонку, я усмехнулся и вытащил из кармана еще один бархатный мешочек.
– Это тебе, сестренка. Носи на здоровье. – И по очереди вытащил бусы, перстенек и сережки, вручив их всплеснувшей руками девушке.
Получив короткий чмок в щеку от заревевшей Грессии, хмыкнул и оглядел переселенок. К моему удивлению, у большинства были глаза на мокром месте.
– Вы чего, барышни? – почесав затылок, спросил я. – Обиделись, что ль?
– Матвей, ты чурбан, но очень хороший! – всхлипнув, ответила Грессия. Вытерла глаза кулачком, из которого свисала нитка янтарных бус, и продолжила: – Я, например, о драгоценностях еще и не мечтала.
– А зря. – Я улыбнулся, оглядывая девушек. – Тут есть золото, серебро, говорят, моют самородную платину. Есть янтарные копи, вроде как изумруды добывают. А женщины – вы везде женщины. И раз вы есть, украшения тоже будут.
– Ну да. То-то в нашей ювелирной лавке самое простенькое колечко стоит две моих месячных зарплаты, – вновь хмыкнула hermanita, разглядывая бусы и сережки. – Правда, там золото.
– И нет ювелира у нас в городе, все завозное. К сожалению. – Я тоже столкнулся с этим. Хозяин нашей ювелирки просто перекупщик, ему привозят товар из пары городков ниже по течению. Мы с Верой ходили, обручальные кольца заказывали. – Ладно, барышни, спокойной ночи. Я тоже спать. Пойдешь со мной, подруга? – Я присел перед Гердой, окунаясь в волну обожания. Потом голована мотнула головой, отказавшись и передав извинения. Мол, тут присмотреть надо, самки людей в расстроенных чувствах, и она их успокаивает. А вообще она скучает по Вере.
– Ладно, спи тут. Только не переедай, ты должна быть стройной девушкой. – Подняв головану и потрепав ее по загривку, я встал и прошел в свой закуток. И вскоре уже спал.
Зимнее утро. Чистый морозный воздух, чириканье синиц и посвистывание сидящих на усыпанной черными ягодами рябине свиристелей. Фырканье застоявшихся лошадей. Скрип снега под ногами моих спутников, веселые взвизги усаживаемых девушек.
И лязг снимаемых наручников. Ну да. Я снимаю с девчонок наручники, добротные, стальные, хромированные, и вяжу им руки тонким конопляным шнуром. Четыре восьмерки, потом плотно обмотать петли между руками, хорошие узлы, и посильнее затянуть. После чего надвинуть на руки теплую муфту, сшитую из пушистой лисьей шкурки.
– Как, Полина, удобно? – пропуская толстую веревку между руками у Морозовой, спросил я. Кстати, когда вязал ей руки, обратил внимание на коммуникатор на запястье девушки. Очень интересная модель. Офицерская. Интересная девушка Полина, очень интересная.
– Если не считать того, что колется веревка, то нормально. – Она поудобнее уселась, накрылась толстым одеялом. И поинтересовалась: – Это обязательно, офицер?
– Знаешь, я бы с удовольствием вас всех развязал. Но это противоречит моим должностным инструкциям. Вы все девушки серьезные, какие мысли у вас в головах бродят, я сказать не могу, разве эмоции почуять. Ну да, я эмпат, – кивнул я, глядя в удивленно расширившиеся серые глаза. – А так – вы до возницы или сопровождающего не дотянетесь. И им спокойно, и вам лишнего соблазна нет.
– Мужчины, – фыркнула Морозова, устраиваясь поудобнее. – Кетлин, ты представляешь? Крутой шериф нас боится.
Ну да, модификантку я тоже взял с собой. Неплохая девчонка, да и старая знакомая. Пусть под боком будет, хоть поговорить с кем, кроме Герды. Ну, точнее, от Полины и Кетлин хоть ответ получить можно, они не так молчаливы, как наш возничий.
– Помощник шерифа, Поль, помощник. – Я вязал руки одной из китаянок, которых тоже решил везти с собой. Ну, я хоть и считаю триаду серьезной конторой, но не самой опасной, однако береженого Бог бережет.
Усадив этих красавиц в сани, я подошел к Майклу, проверил, как у него дела. Тот тоже вязал переселенок. А именно сейчас заканчивал путать Шейлу Брауберг, которая зло сверкала на него карими глазищами.
– Осторожнее, камрад. Еще немного, и задымишься. – Я засмеялся, глядя на этот цирк. – Мисс Брауберг, успокойтесь, это на несколько дней, не больше. По прибытии в Звонкий Ручей вас торжественно освободят. Как там, у поэта: «Оковы рухнут, и свобода вас встретит радостно у входа»?
– «И братья меч нам подадут!» – Шатенка сверкнула глазищами на меня. – Я правильно помню?
– Ну, если вам так нравится холодное оружие, то вполне может быть, – согласно кивнул я. Еще не хватает спорить с переселенкой. Вообще спорить с красивыми девушками сложно.
Шейла гордо задрала подбородок, сев прямо, как будто ее на казнь везут. Можно подумать, мы виноваты в том, что она оказалась здесь, у нас, а не на столе, ожидая смертельной инъекции. Ее казнить должны были, как мне передала Грессия. За что – прямо не спрашивала, а сама Шейла об этом помалкивала.
Через час мы выехали.
Морозное ясное утро. Деревья в инее, сверкают как драгоценности. В воздухе крохотные снежинки, заставляющие вспыхивать солнечные лучи яркими брызгами света.
Скрип снега под полозьями, гулкий топот лошадей, фырканье, смех, девичьи голоса, эхом отражающиеся от высокого леса. Длинные тени от всходящего солнца, которые бегут впереди нас то по снежному покрову, то по голому, толстому льду.
А я лежал, закинув ноги на борт саней, и вроде как кемарил. И рассматривал со спутника берег, к которому мы едем. Насколько мог, настолько и смотрел. Я вчера ночью час с лишним изучал ночной лес на предмет двуногих неприятностей. Нет, кроме четырехногих, никого. Лоси, косули, небольшие здешние олени, странные, кстати, с клыками. Видел большую кошку вроде той, что напала на нас с Гердой в чернолесье. Несколько кабаньих семей.
И все, людей я не видел. Но это не значит, что их нет. Старая поговорка «Ты не видишь суслика, и я не вижу. А он есть!». А потому – бдим!
Девушки сначала ворчали, о чем-то своем переговаривались, ворочались, а теперь дремлют, пригревшись. Причем дремлют по-настоящему, сладко посапывая. Но не все. Полина прижалась ко мне спиной, потолкала круглой задницей. Типа спит, типа нечаянно. Ну-ну.
– Торосы! Тпру, стой! – Кренов натянул вожжи, остановив сани. И, повернувшись, постучал по моей ноге в валенке. – Вставай, командир. Торосы. Надо искать дорогу, а то тут лошади ноги переломают.
– Встаю, встаю. – Я шлепнул Полину по круглой заднице, вроде как случайно. – Ой, что это тут у нас? Извини, Полин.
– Такой очаровательный мужчина. И такой мерзавец, – вздохнула Морозова, усаживаясь в санях и мило мне улыбнувшись. Потрясла свою трехсисястую соседку: – Кетлин, ты его знаешь намного дольше. Он всегда был таким?
– А? Что? – вскинулась модификантка. Недоуменно похлопала ресницами и уставилась на Полину своими желтыми глазищами. – Ты чего, Морозова?
– Полина меня закадрить хочет вроде как. – Я уселся на широкую доску, обувая снегоступы.
– Не выйдет, – буркнул Семен, не оборачиваясь к нам. – Полина, ты его девушку не видала. От таких по своей воле не уходят.
