Только депрессия у него непреходящая.
Обидно было отступать в шаге от удачи, но что поделать?
– До свидания, господин Ихтиар, – вздохнула я и добавила почти машинально: – Примите мои соболезнования!
Он кивнул, вдруг поднял лист с усопшей, протянул мне и попросил жалобно:
– Поцелуйте ее! Вдруг она не умерла, а просто спит? Вы же домовой, вы должны нам помогать!
И смотрел с такой надеждой, словно верил в сказки.
– Извините, я не принцесса, – поспешила откреститься я. – И она ведь… девочка? А я не того пола…
Быстро соображающий следователь подхватил меня под локоть. Еще бы, ведь он-то как раз мужчина!
Под причитания и душераздирающие вздохи мы поспешно сбежали.
– Уф… – Я перевела дух, только отойдя метров на сто.
– Знаете, Стравински, – Мердок покачивался с пяток на носки, – эта история нравится мне все меньше и меньше.
– Почему? – вяло удивилась я.
Как же хорошо! Запахи цветущих яблонь и слив, деловитое жужжание пчел, лай чьей-то собаки… Улица казалась сонной и беспечной. Сложно и поверить, что здесь сплетничают, крадут ценности и похищают (или убивают?) людей.
– Элементарная логика, – Мердок отчего-то усмехнулся, потом снова стал зверски серьезным, – подсказывает, что Кукольник имеет какое-то отношение к вам. А у нас только какие-то нелепые обрывки нитей.
– Поэтично, – проговорила я, трогая носком туфли дерзкий одуванчик, пробившийся сквозь трещину в бетоне. – Только это нам ничего не дает. Может, осмотрим место происшествия?
– Прошу, показывайте, – не стал спорить Мердок.
А на обуви у него ни пылинки! Только галстук немного сбился набок, а волосы растрепались и слегка слиплись на висках. Жарковато, он в своем строгом костюме наверняка упарился. Но Мердок не был бы Мердоком, решись он расстегнуть ворот рубашки.
Я подумала – и стянула опостылевший китель. В конце концов, белая блузка выглядит достаточно прилично!
Следователь на меня покосился (по-моему, неодобрительно), однако промолчал.
Домовладение мадам Цацуевой окружал высоченный забор с остриями поверху. От кого она так хоронилась? Неужели от разъяренных соседей? Или правда полагала себя сокровищем, которое любой готов умыкнуть?
Хотя ее-то как раз украли, так что… И вообще, мадам уже дважды вдова! Можно сказать, пользуется спросом.
Я толкнула калитку (глупо ведь нажимать на звонок, когда хозяйки наверняка нет дома), но она оказалась заперта.
– А ключи вы взяли? – спохватилась я, вопросительно посмотрев на Мердока.
Он покачал головой:
– Боюсь, официально я не веду это дело. Так что получить доступ к месту преступления могу только с разрешения следователя.
От перспективы просить ключи у Стеллочки меня перекосило.
Перелезть через забор? Уж точно не в этой юбке…
У калитки же рассматривать нечего: аккуратно подметенная плитка и клумба с зацветающими ирисами. Глупо пытаться здесь что-то найти!
За безрадостными размышлениями я не сразу заметила, что Мердок протягивает мне… свой пиджак.
– Подержите, будьте добры, – очень вежливо попросил он. – Похоже, изнутри дверь отпирается без ключа.
Я машинально взяла пиджак, а Мердок подошел к забору. Смерил взглядом препятствие – и с легкостью кошки на него взлетел.
Ничего себе трюк!
Минуту спустя Мердок уже распахнул дверь, предлагая мне войти.
В дом нам не попасть, там замок посложнее, но осмотреться можно и так. В конце концов, на место преступления выезжала опергруппа, так что все должно быть отражено в протоколе.
На первый взгляд во дворе ничего не изменилось: ухоженный дворик, добротный кирпичный дом под зеленой шиферной крышей, яркие герани на подоконниках.
Хотя от внимательного наблюдателя бы не ускользнуло, что мужчины в доме нет. Хозяин не стал бы подвязывать трубу веревочкой или подкладывать под калитку камень вместо нормального ограничителя.
Кажется, я поторопилась с выводами. Над входной дверью красовался новенький козырек. А вон там водоотлив, за который я раньше цеплялась рукавом, аккуратно подогнут.
– Похоже, Хельги тут всерьез обживается, – усмехнулась я, указав на водоотлив. – Уже и хозяйством занялся.
– Любопытно, – признал Мердок, оглядываясь, и повторил: – Любопытно. Хозяйке не видно, кто стоит за забором.
– Выходит, похититель знал, что она ждет Хельги, поэтому откроет дверь? Или понадеялся на авось?
– Едва ли он надеялся на удачу, – покачал головой Мердок. – И это снова приводит нас к сестре.
– Или к соседям, – вздохнула я. – Кто-то что-то мог заметить…
– Однако водяной видел женщину, – возразил следователь.
– Вы верите его словам? – скептически спросила я.
– А вы полагаете, что ему доверять не стоит? – осведомился Мердок.
Я ответила прямым взглядом. А хорош! В таком чуть растрепанном виде он словно утратил часть глянца и стал человечнее.
Уф, о чем я опять думаю?!
Это наверняка от голода!
Подумав, я присела на скамейку-качели под ярким тканевым навесом и пристроила рядом свой китель и пиджак следователя. Затем вынула из сумки пахнущий корицей и яблоками сверток.
– Будете? – радушно предложила я, разворачивая промасленную бумагу.
И прямо руками взяла уже остывший, но все равно восхитительный оладушек.
Мердок смотрел на меня во все глаза. А затем подошел, сел рядом – только качели заскрипели – и взял угощение.
– Вкусно, – произнес он, прожевав первый кусочек. – Благодарю.
Я растерянно кивнула: признаю, удивил! Мердок ел с аппетитом, аккуратно держа оладьи так, чтобы не закапать маслом одежду.
А он тем временем взял вторую оладью.
Э, так и мне не достанется! И я набросилась на запоздалый завтрак.
На пару мы уничтожили оладьи минут за пять.
По-джентльменски уступив мне последнюю, Мердок с сомнением посмотрел на свои жирные пальцы.
Пришлось лезть в сумку.
– Держите. – Я протянула следователю пачку бумажных салфеток и сама вытерла пальцы.
– Вы неподражаемы, Стравински. – Он аккуратно промокнул ладони.
– Благодарю! – в тон ему ответила я и усмехнулась. – Ну что, теперь в архив?
Мердок только кивнул, поднялся и подал мне руку. А затем – о ужас! – перебросил пиджак через плечо. Таким я вечно застегнутого на все пуговицы следователя еще не видела.
Улыбаясь своим мыслям, я вышла на улицу. Мердок возился с калиткой, пытаясь ее снова запереть. Я подставила лицо теплым солнечным лучам, закрыла глаза и улыбнулась. Хорошо-то как! На сытый желудок жизнь казалась куда веселее. Цветы, птички, ветерок – благодать!
