Полковник уступал франтоватому следователю по всем статьям, знал об этом, но явно воспринимал ситуацию философски. Зато все были в курсе, что он очень переживает из-за ширящейся с годами лысины. Оборотни стареют быстро, и его «под пятьдесят» – это уже довольно солидный возраст, вот-вот на пенсию будет пора.
– Ладно, – тяжко вздохнул Чандлер и саданул ладонью по столу. – На сегодня свободны!
Все с облегчением зашевелились и начали расходиться. Я сидела в дальнем углу, поэтому сбежать не успела: в открытую дверь формально постучали, и в кабинет заглянул дежурный.
– Ну? Чего тебе еще? – недовольно спросил Чандлер.
– Господин полковник! – вытянулся во фрунт тот, даже пузо поджал. – Тут передали посылку для домового Стравински.
И показал аккуратный пакет размером чуть больше моей ладони.
– Чего-о-о? – Лицо полковника опять на глазах налилось нездоровой краснотой. – А ну давай сюда!
– Простите, господин полковник, – возразила я, резво вскочив на ноги. – Позвольте сначала я. Вдруг там… проклятие или яд?
– Вот еще! – Чандлер насупился. – Чтобы ваша бабушка мне голову открутила? Ну!
И повелительно протянул руку. Что оставалось делать бедному дежурному? Только вложить в его ладонь посылку. Мне же достался извиняющийся взгляд.
Я пожала плечами и села на место. Ну что стоило этому олуху дождаться, пока я выйду?!
Полковник поднес пакет к лицу и тщательно его обнюхал, забавно шевеля не по-человечески подвижным кончиком носа. Затем нахмурился еще сильнее и резким движением вскрыл упаковку. Несколько мгновений он тупо смотрел на посылку, затем вытряхнул на ладонь что-то, даже в тусклом свете переливающееся льдисто-голубым.
В кабинете наступила звенящая тишина, только дежурный гулко сглотнул.
Затем Мердок встал и подошел к столу полковника. Вежливо извинившись, забрал из рук оцепеневшего начальника пакет, поднял к свету ожерелье и констатировал:
– Бриллианты. Осмелюсь предположить, украденные этой ночью. Как вы можете это пояснить, домовой Стравински?
В первое мгновение мне стало не по себе в перекрестье взглядов, а затем я разозлилась и встряхнулась:
– Вы обвиняете меня в связях с Кукольником?
– Полагаете, для этого нет оснований? – Мердок бросил ожерелье на стол и, вынув листок бумаги, прочитал с чувством: – «Красавицам, как и алмазам, нужна огранка. Кукольник». Как прикажете это понимать, домовой?
Я подняла бровь и предположила:
– Как намек, что он считает меня неотесанной?
Эта немудреная шутка успеха не имела.
Полковник выставил караульного, велев ему закрыть дверь, и, подперев голову рукой, произнес мрачно:
– Мердок в чем-то прав. Может, вас пока отстранить от работы, а, домовой Стравински? Какие-то подозрительные у вас связи с этим преступником.
Я всерьез обиделась и прибегла к нечестному приему.
– Как прикажете. – Я сладко-сладко улыбнулась и добавила: – Только бабуля удивится, увидев, что я сижу дома. Придется сказать ей, что меня заподозрили в соучастии.
Обычно бабуля предоставляла мне самой выпутываться из неприятностей – если они не пятнали славное имя Стравински.
Мердок не дрогнул, а вот наш начальник тут же пошел на попятную.
– Ну, Стравински, не надо так волноваться, – заюлил он. – Вы же понимаете, мы должны рассмотреть все версии!
– Понимаю, – мрачно буркнула я.
– В общем, так! – Полковник хлопнул ладонью по дубовому столу (единственному по-настоящему дорогому предмету интерьера, но другая мебель темперамент нашего начальства просто не выдерживала). – Стравински, раз уж вы в этом деле и так по уши, будете помогать Мердоку. В свободное время, от основной работы вас никто не освобождает. Все понятно?
– Но… – начал следователь, который не ожидал такого поворота, однако Чандлер больше не собирался с ним миндальничать.
– Это приказ, Мердок! Вам ясно? – И вперил в него взгляд покрасневших от недосыпа глаз.
– Ясно, – процедил следователь. – Разрешите исполнять?
– Мердок, – вздохнул Чандлер, расстегивая вдруг ставший тесным ворот рубашки. – Не ерепеньтесь. Если вы, случаем, позабыли, то напоминаю, что Стравински у нас спец по хищениям ценностей.
– Сокровищ, – поправила я хмуро.
– Не вижу разницы, – заметил Мердок, остановившись напротив.
Я криво улыбнулась:
– Всякое сокровище – ценность, но не всякая ценность – сокровище.
Господин следователь смерил меня скептическим взглядом и поднял бровь.
– Так, а ну марш отсюда оба! – рявкнул начальник. – Приказы не обсуждаются. Работайте!
Пришлось идти, куда послали…
– Стравински, извольте следовать за мной! – бросил Мердок и, не оборачиваясь, зашагал к своему кабинету.
Правда, дверь передо мной вежливо придержал. Вот это воспитание!
Берлога Мердока отличалась от остальных кабинетов в отделе, как сам он отличался от прочих полицейских. Здесь было безупречно чисто, аккуратно и все выглядело очень-очень дорого. Интересно, когда он допрашивает всяких мелких воришек, он следит, чтобы отсюда ничего не сперли?
Хотя что это я? Следователь Мердок до мелюзги не опускается, а убийцам и насильникам не до интерьера.
– Присаживайтесь, домовой, – предложил он сухо. – Я внимательно слушаю все, что вы можете поведать о Кукольнике.
Приглашению я не последовала: осталась стоять напротив стола. Раз уж я то ли подчиненный, то ли подозреваемый…
– Послушайте, господин следователь, – с раздражением начала я. – Я ничего не знаю о Кукольнике!
Он взглянул на меня с неприкрытым сомнением:
– Хм?
– Точнее, знаю не больше, чем уже рассказала! – поправилась я.
Еще с минуту он так внимательно меня рассматривал, что захотелось подбочениться и спросить кокетливо: «Нравлюсь?»
Видимо, на моем лице что-то такое отобразилось. Или же Мердок сам наконец пришел к определенному мнению.
– Ладно. – Он устало потер переносицу и повторил настойчиво: – Присаживайтесь, Стравински. Давайте попробуем работать.
Я не торопилась принимать это завуалированное предложение о мире, но и нарываться было бы глупо.
Опустилась на краешек мягкого кожаного кресла, сложила руки на коленях и вопросительно посмотрела на следователя. Очень хотелось курить, но в его кабинете об этом не стоило и думать.
– Давайте начнем с самого начала. – Он взял карандаш и принялся крутить его в руках. – Насколько я понял со слов господина полковника, вас часто привлекают к расследованию краж? Отчего так?
