– Что на этот раз? – смиренно поинтересовалась я.
В прошлый раз она жаловалась на слишком громкие шаги, мешающие ее чуткому сну, а в позапрошлый – на манеру Хельги напевать за работой, что оскорбляло ее музыкальный слух.
В общем, утонченной дриаде портил настроение любой чих бедных троллей. И угораздило же их обосноваться по соседству!
А мне опять отбиваться от дурацких претензий…
– Он завел кроликов! – Ларисэль ткнула тонким пальцем в бицепс тролля и сразу отдернула руку, словно обжегшись.
– И что? – не поняла я. – Не нахожу в этом ничего плохого.
Ларисэль задохнулась от возмущения:
– Саблезубых кроликов! И они… они же воняют!
Она сморщила носик, а Хельги потупился.
– Да я же немного! – принялся басить он. – На мясо, шкурки опять же, клыки – на амулеты…
Я усмехнулась. Кролики – это не только ценный мех… особенно саблезубые.
– А я вынуждена терпеть эту невыносимую вонь! – Дриада обмахивалась ладошкой, словно ей стало дурно, и я не выдержала.
– Госпожа Ларисэль, вы же разводите василисков, – напомнила я, и дриада тут же сделала непонимающее лицо.
– И что? – высоким голосом переспросила она. – Какое это имеет отношение…
– Насколько я помню технологию выращивания василисков, этот процесс тоже не розами благоухает, – напомнила я занудно, бессовестно подражая дорогому начальству. – Взять хотя бы высиживание петухом яйца на навозной куче. В таком… хм, аромате запахи от соседей вообще вряд ли заметны…
– Мой навоз мне не воняет! – убежденно перебила Ларисэль. – Я требую запретить этому!
Ага, и «не допущать».
Привыкший к нападкам Хельги смущенно ковырял носком пол, и я вдруг разозлилась. Сколько можно нападать на маленьких?! Даже если эти маленькие – здоровенные тролли. В душе-то они беспомощные дети!
– А не напомните ли мне, – начала я вкрадчиво, глядя прямо в прекрасные глаза дриады, – получили ли вы лицензию на продажу шкур василисков? Или мне следует как слуге закона сообщить о факте уклонения от уплаты налогов?
А вот это подействовало. Вон как Ларисэль погрустнела – с лица хоть уксус сцеживай. И быстренько сдала позиции, пробормотав что-то о включенном утюге…
Тьфу, достали уже своими бесконечными сварами. Добрососедство, чтоб его.
– Как у тебя дела? – доброжелательно спросила я у Хельги, когда за дриадой закрылась дверь.
Присаживаться не предложила – стулья в моем кабинете на такой вес не рассчитаны.
– Хорошо, – порозовел он. – Ну, на работу я устроился и вообще.
– Молодец! – искренне одобрила я.
– А еще я пить бросил, – гулким шепотом признался Хельги.
– Так это же отлично! – подбодрила я.
– Ну… – протянул он. – Наверное. Только я того, не просто так бросил. Меня как выпустили, ко мне сосед приходил. Этот… Сидоров, вот! Выпить принес. Говорил, мол, он-то знает, как там было… И, кажется, я ему лишнего наболтал. Про адвоката и вообще…
– А потом ты протрезвел и понял, что наделал, – вздохнула я, потирая лоб.
Эх, меня же теперь любопытство заест, чего хотел Сидоров от юного тролля! У Хельги об этом спрашивать без толку, он же наивен, как дитя.
Тролль кивнул, не поднимая глаз и алея ушами.
– Простите меня, пожалуйста! – попросил он, нервно теребя кепку. – Это ж вам не помешает… ну, Натали разыскать?
В его маленьких глазках таилась такая бездна надежды, что мне стало неловко.
– Н-нет, – пробормотала я, откашлялась и уточнила: – Думаю, нет.
Тролль кивнул, и тут снова распахнулась дверь.
– Домовой, нам нужно поговорить. Наедине, – заметил Мердок с порога.
– Ага, я уже того… ухожу, – стушевался тролль и попятился к выходу.
– Зачем вы его напугали? – укоризненно спросила я, вынимая из ящика припрятанный до обеда пакет. – Включите чайник, пожалуйста!
Мердок поднял бровь, но послушался. Я благодарно кивнула и принялась потрошить передачу Дис.
– Присаживайтесь, – предложила я, не поднимая головы. – Сейчас чаю попьем и все обсудим… О, надо же, даже блинчики с творогом есть! И бутерброды… Любите копченое сало?
Мердок посмотрел на меня как-то странно и признался:
– Не имею представления. Не довелось попробовать.
– Да, куда уж вам, – хмыкнула я.
– Быть может, вы соизволите пояснить вашу реплику? – заметно похолодевшим тоном произнес он, рассеянно глядя на полочку с сувенирами.
– Хм. – Я почесала бровь и украдкой принюхалась к свертку, пахнущему копченостями и специями. – Ну, это же плебейская еда, а вы такой утонченный… В смысле аристократичный!
Потерявший дар речи Мердок был мне наградой за этот пассаж.
– Стравински, – наконец отмерев, вздохнул он, – временами вы невыносимы.
– Ну так не выносите, – фыркнула я и впилась зубами в восхитительно вкусный бутерброд. – Так будете или нет?
И протянула ему второй кусок. От сердца оторвала, можно сказать!
Мердок смерил меня взглядом, но принял подношение.
А он небезнадежен! Даже руки не помыл…
Когда первый голод был утолен, я полезла в ящик стола теперь уже за сигаретами.
Мердок поморщился и отошел к окну. Повозился немного с наглухо закрашенными рамами и даже, что удивительно, сумел открыть!
– Рассказывайте, Стравински, – велел он, не чинясь, прихлебывая чай с коньяком (неприкосновенный запас!) и заедая это удовольствие вкуснейшими блинами.
Я пожала плечами, закурила и кратко рассказала о своих изысканиях.
– Любопытно, – признал Мердок, когда я умолкла. – Как полагаете, Стравински, мог ли дежурный вам солгать?
– Вряд ли. – Я пыхнула сигаретой и отпила чая. – Смысл врать, если есть журнал посетителей и кристалл видеозаписи? Это же все легко проверить.
Мердок согласно кивнул.
– Как думаете, отчего мадам Цацуева не стала общаться ни с кем из полицейских?
– А зачем это ей? – спросила я напрямик. – Цацуева, конечно, хм… – Я замялась, подбирая слово.
– Вздорная особа? – подсказал Мердок, небрежно опершись на подоконник.
– Ну, можно и так сказать, – хмыкнула я. У меня на языке крутилось выражение покрепче, но кто я такая, чтобы спорить с начальством? – Но она очень законопослушная.
– Вероятно, это следствие судимости ее бывшего супруга, – задумчиво предположил Мердок.
Я только пожала плечами. Какая разница? Тут важен результат.
– Так вот. Зачем ей разговаривать с Кукольником? Не шантажировать же!
