Пальцами я отломил небольшой кусочек торта. По столешнице рассыпались мелкие крошки бисквита и глазури. Я повернулся к Дакоте и попытался возобновить разговор:
– По крайней мере, теперь я занимаюсь спортом, – пошутил я.
Я рос пухлым ребенком, всегда был крупнее других детей, особенно в области живота. Думаю, всему виной мамина выпечка и моя лень – я не любил играть на улице. Помнится, я всегда предпочитал оставаться дома, тем более по выходным, вместе с мамой. Я ел много сладостей и был не таким подвижным, как следовало мальчишке моего возраста. Когда врач обсуждал с мамой мой вес, мне было стыдно. Однажды я решил, что больше никогда не хочу слышать подобные разговоры. Я по-прежнему ел все, что хотел, но стал активнее. Сначала я немного стеснялся попросить тетю Риз о помощи. Но собрался с духом – и уже на следующий же день она привезла мне в багажнике велотренажер и маленькие гантели. Помню, как мы смеялись над ее розово-желтым тренировочным костюмом и гетрами в стиле восьмидесятых.
Выглядели мы странновато, да. Зато совместные тренировки сделали нас здоровее. Мама тоже присоединилась к занятиям, просто ради забавы – она-то всегда находилась в хорошей форме. Риз была склонна к полноте сильнее мамы, но она упорно трудилась над собой, и мы оба похудели. Тетя радовалась, что смогла наконец влезть в платье, на которое целый год заглядывалась в каком-то дорогом магазине, а я был просто счастлив, что мой вес пришел в норму и у меня не осталось причин стесняться своего тела.
Я чувствовал себя прекрасно, а Дакота стала замечать, что соседский пухлый мальчик стал гораздо стройнее. Проблема была в том, что сверстники не оценили моего преображения. Я похудел слишком сильно и совсем не накачал мышцы – и так «жирный Лэндон» превратился в «тощего Лэндона».
Сначала я был слишком толстым, потом слишком худым. Что бы я ни делал, ничто не могло избавить меня от издевательств этих придурков. Но как только я перестал с этим бороться, моя жизнь стала легче.
– О чем ты думаешь? – прервала мои размышления Дакота.
Она прижалась ко мне и склонила голову на мою грудь. Отпила еще воды и поставила стакан на стойку.
Но на вопрос она все еще не ответила. Я даже не знаю, что сказать.
– Ты хочешь снова быть со мной?!
Опять поднять эту тему или подождать и посмотреть, в какую сторону она направит разговор?
Я тоже отпил воды и решил притормозить. Боялся сболтнуть какую-нибудь глупость. Мне не всегда удается правильно оценить ситуацию и почувствовать, что и когда говорить. Я не из тех крутых парней, которые могут, облокотившись на стойку, переосмыслить и забыть все, что было, а потом просто взять подругу за руку и убежать в закат, чтобы жить долго и счастливо до конца дней своих, йоу.
Даже в насмешке над собой я не очень-то изобретателен.
Я боялся смотреть ей в глаза, так как волновался, что она скажет мне в ответ. Я чувствовал себя кретином.
Несомненно, это одна из тех вещей, в которых я виню своего отца. Я терпеливо ждал момента, когда смогу получить свое, упрекнув его в том, что он умер слишком рано и не успел научить меня, как быть мужчиной. Хотя эта мысль и мелькнула в моем мозгу, я знаю, что она иррациональна и несправедлива. Отец не виноват, что мне не хватает напористости, но мне хочется возложить ответственность на кого угодно, кроме себя.
Будь рядом со мной мужчина, который бы поговорил со мной о моих подростковых проблемах и объяснил, как вести себя с женщинами, я бы знал, что сказать. Я слишком зацикливаюсь на всем – это, должно быть, вина отца.
– Лэндон, – нежно произнесла Дакота с придыханием, как будто готовилась принять какое-то решение.
А я просто сидел, разочарованный в себе и запутавшийся в поисках виноватых.
– Дакота.
Она повернулась ко мне. Я аккуратно пригладил ее волосы, играя пальцами с густыми локонами. Несколько часов, а возможно, и несколько дней жизни я провел таким образом, пытаясь успокоить эту девушку. Я всегда очень любил ее волосы. Дакота ухватилась пальцами за рубашку на моей спине, и я почти услышал хруст ткани. Никогда больше не буду гладить рубашки под бдительным руководством Тессы.
Она немного перестаралась с крахмальным спреем.
Дакота прижалась ко мне еще крепче, и я наклонил голову, чтобы поцеловать ее в макушку.
Она вздохнула на моей груди и тихо проговорила:
– Я устроила ужасную сцену.
Я обнял ее одной рукой, другой оперся о стойку.
– О боже, так неловко получилось. Конечно, вы с Норой не встречаетесь.
Моя рука напряглась. В том, как она это сказала, кое-что показалось мне странным. Она полагает, что если я обнимаюсь с ней на кухне, то не могу завести роман с Норой, потому что это не в моем характере? Или мысль, что такой зануда, как я, встречается с кем-то вроде Норы, кажется ей смешной и несуразной?
В любом случае, напомнил я себе, меня это не должно волновать. Я не пытаюсь окрутить Нору и убежден, что она не имеет абсолютно никакого желания встречаться со мной. Она ест таких парней вроде меня на завтрак. Мне нужно перестать о ней думать. Уже перестал.
Дакота подняла голову с моей груди и заявила:
– Чувствую себя отвратительно.
– Потому что выпила слишком много или потому что устроила сцену?
– Тьфу, – пробурчала она у меня на груди.
– И то, и другое?
Я погладил ее по спине. Было видно, что она устала. Дакота опустила руки мне на талию и стала вытягивать мою рубашку из джинсов. Я почувствовал прохладные руки на своей коже. Ее пальцы начали медленно описывать круги на моей спине, я вдохнул кокосовый запах ее волос, и меня внезапно пронзила сладкая боль и охватило желание.
Все это уже было раньше – ее аромат, ее прикосновения. Я почувствовал, как пальцы впиваются в мою поясницу, и прижался к Дакоте всем телом. Я так привык к этим ощущениям. К ней. Когда она прикасается ко мне, я вижу только ее.
– Пойдем в комнату, – предложила она и прильнула к моим губам, дразня легкими поцелуями. – Мы здесь одни, да?
Тесса ушла. Точно.
На секунду я ощутил укол вины за то, что Тессы не было дома: ведь я бросил ее в баре. Но когда Дакота снова меня поцеловала, еще более чувственно, эти мысли растворились в огне желания.
Наконец, нам не придется прятаться, как в детстве. У меня никогда не было возможности заняться с Дакотой любовью в интимной обстановке пустого дома. Все наши встречи были наполнены тайными поцелуями, приглушенными стонами, нетерпеливыми руками и слюнявыми языками. Я никогда не мог насладиться ее телом так, как мечтал. Я хотел прикоснуться языком к каждому миллиметру ее карамельной кожи и задержаться там, где она захочет. Я хочу вспомнить ее вкус, услышать каждый ее стон.
Теперь у меня была своя квартира, и мы могли делать все, о чем я грезил с тех пор, когда мы были подростками. Я помню свое изумление, когда она впервые прикоснулась губами к моему члену. В голове мелькали воспоминания, когда мы пробовали что-нибудь новое. Тогда это казалось вдохновляющим необычным экспериментом, и в наш список любимых занятий быстро вошел секс. Какое-то время мы делали все, что хотели.
