Когда наши губы соприкоснулись, у Дакоты перехватило дыхание, и меня охватило облегчение. Мой поцелуй был робким и неторопливым. Наши языки плавно скользили, и она, как всегда, таяла в моих объятиях.
Я положил другую руку ей на талию и притянул к себе. Жесткая пачка шуршала о мои спортивные штаны и мешала. Дакота обеими руками сбросила сверкающую юбку на пол и прижалась ко мне всем телом. Благодаря постоянным занятиям ее тело стало более мускулистым. Мне понравилось новое ощущение: моя крепкая девочка. Она действительно была моей, может быть, не навсегда, но по крайней мере сейчас.
Поцелуй Дакоты был неуверенным, как будто она забыла, как целоваться. Пока она пыталась вспомнить, я гладил ее спину, очерчивая пальцами мелкие круги. Она вздохнула и прижалась к моим губам. Поцелуй был медленный, со вкусом слез, и я не мог понять, чьи это слезы: ее или мои.
Она всхлипнула, и я отстранился.
– Что случилось? – спросил я ее. Горло казалось мне полным патоки, и я говорил медленно, с трудом. – С тобой все в порядке?
Дакота кивнула, и я пытливо всмотрелся в ее лицо, обхватив его руками. Полные слез карие глаза блестели, а влажные губы припухли.
– В чем дело?
– Все нормально, – она вытерла глаза. – Мне не грустно, просто я слишком взволнована. Я так скучала по тебе. – Она опять всхлипнула, и одинокая слеза покатилась по щеке. Я вытер влагу пальцем, Дакота тяжело дышала. – Ты дашь мне время разобраться в моей чертовой жизни? Пожалуйста, Лэндон, я знаю, что не заслуживаю другого шанса, но я никогда, никогда больше тебя не обижу. Прости меня.
Я притянул ее к себе и крепко обнял. Меня переполняли радость и тревога. Я ждал этих слов много месяцев, даже когда она почти не разговаривала со мной. Если ей нужно было время все обдумать, то я не жду за это извинений или признаний в любви. Может быть, поэтому извинения и прозвучали как-то неуместно. Я так хотел их услышать, что мне показалось, что именно благодаря моему страстному желанию все это и произошло. Это благословение или проклятие? Или и то, и другое?
Я пришел в смятение. Но отбросил противоречивые мысли и принялся утешать Дакоту:
– Ш-ш-ш, – прошептал я, положив подбородок на ее макушку.
Через несколько секунд она слегка отстранилась и взглянула на меня.
– Я тебя недостойна, – нежно сказала она. – Но я никогда не желала тебя больше, чем сейчас.
Бессильно уронила голову мне на грудь и снова заплакала. Крепко сжав руки, она вцепилась в мою футболку. До нас донеслись слабые звуки звонка, и Дакота, мгновенно отреагировав, подняла голову. Как не вовремя!
– Извини, это мой агент, – сказала она, бросаясь в гостиную. – Ну, еще не агент, но, возможно, им станет.
Агент? С каких пор у нее есть агент? Для чего он ей нужен? Зачем, черт побери, агент ученице балетной школы? Я знал, что она ходит на кастинги для эпизодов в рекламе, может, она решила стать актрисой?
Мои размышления прервал громкий голос:
– Мне надо идти!
Дакота высунула голову из-за двери гостиной.
– Мне очень неудобно, но этим нельзя пренебрегать.
Слезы высохли, а мрачный вид сменился сияющей улыбкой. Наверное, на моем лице появилось полное замешательство, потому что она зашла в кухню, сказала:
– Я приду завтра утром, хорошо?
Поднялась на цыпочки, нежно поцеловала меня в щеку и сжала мою руку.
Дакота совершенно преобразилась. Она казалась совершенно счастливой, я давно ее такой не видел. Мне этого так не хватало. Я не мог решить: я разочарован тем, что нас прервали, или в восторге от того, что ей представился новый шанс в карьере?
Я выбрал радость и прекратил анализировать мотивы ее поведения.
– Завтра я работаю, но в пятницу буду свободен весь вечер, – ответил я.
Дакота просияла.
– Я приду в пятницу, – сказала она. Потом добавила: – И, возможно, останусь? – И она робко посмотрела, словно никогда не ночевала у меня раньше.
Она кусала губы, и я невольно вспомнил тот последний раз, когда мы спали в одной постели. Нет, не когда она была пьяна и я к ней не притронулся. А который был до него.
Дакота была прекрасна, ее обнаженная кожа сияла в тусклом свете моей комнаты в доме Кена. Я проснулся ночью от того, что мой пенис оказался у нее во рту. Рот был таким теплым и влажным, а я был так возбужден, что кончил после нескольких медленных движений ее губ и очень смутился.
– Лэндон, – Дакота снова вернула меня к реальности.
– Да, конечно. – Я почувствовал, как к пенису приливает кровь. Гормоны коварны и неуправляемы. – Конечно, я хочу, чтобы ты осталась.
– Хорошо, увидимся в пятницу.
Она быстро поцеловала меня в губы, пожала руку и выбежала за дверь.
Ночью я не мог заснуть. Лежал на спине, уставившись на вентилятор на потолке, и мысленно возвращался в прошлое.
В шестнадцать лет я во время уроков писал Дакоте записки, надеясь, что меня не поймают. Она хихикала над сексуальным подтекстом посланий. Я знал, как заставить ее улыбнуться. Учитель отличался такой рассеянностью, что мы могли без конца передавать записки взад и вперед, оставаясь незамеченными. В тот день, к нашему несчастью, он схватил меня с поличным и заставил прочесть записку перед всем классом.
С пылающими щеками я читал, что на вкус Дакота напоминает клубнику в шоколаде и я жду не дождусь, когда смогу ее съесть. Боже, каким я был наивным!
Одноклассники хихикали, но Дакота сидела, гордо выпрямив спину, и улыбалась мне. Она смотрела так, будто ничуть не смущена, словно ей не терпится со мной переспать. Честно говоря, я думал, что она хотела помочь мне преодолеть унижение и пыталась поддержать меня перед учителем, который заставил открыть всем нашу тайну.
Но после школы она затащила меня на задний двор своего дома и там в углу отдалась мне. Невероятно, мы начали заниматься сексом, еще когда были подростками! Мы вместе прошли через беды и радости. Нам было хорошо вдвоем, и, возможно, мы еще будем счастливы вместе. По темной спальне одно за другим проплывали воспоминания, и постель никогда не казалась мне такой пустой.
Пятницы ждать так долго!
Вот и пятница. Этот день пришел скорее, чем я ожидал. Вчера после занятий я до закрытия работал в кафе с Поузи и Эйденом. Эйден казался на удивление тихим, что было так нетипично. Казалось, он сосредоточенно о чем-то размышляет. А может, у Эйдена появился психотерапевт, который объяснил, что проблема заключена в том, что пациент – несносный кретин. Так или иначе, я был доволен такой переменой.
Вчера Дакота прислала две эсэмэски, а сегодня утром – еще одну. Только чтобы сказать, что она с нетерпением ждет нашей встречи. Внезапное возвращение ее любви еще смущало, но с каждым знаком ее внимания одиночество испарялось.
