Я, как только поборол первое изумление, попытался исправить дело, но тщетно: я не мог переступить через начерченный на полу меловой круг, хотя никакой видимой преграды передо мной не было! И все же она была – хотите – верьте, хотите – нет!
Позвали вдовствующую графиню Морнингтон, леди Изабеллу Сеймур, леди Айседору Хьюм, нашего друга доктора, сэра Александра, который тогда был совсем не такой, как сейчас, мистера Максвелла, юного Эдварда Лори, старого Дэнниса, Джейми Линдсея и еще несколько человек, но все без толку. Помню только, что Линдсей, старик суровый, отвесил сыну такую затрещину, что чуть не вышиб мозги, и пинками выгнал его из комнаты, приговаривая, что, мол, грешно потешаться, когда всех нас постигла Божья кара. Наконец потасовка утихла, видимо, оттого что главные участники выбились из сил.
Тогда человек в черном взял их на руки, положил в колыбель, несколько раз обошел ее по кругу, а затем громким, скрипучим голосом нараспев произнес какое-то стихотворное заклятие. Суть его сводилась к следующему: хотя родительское древо дало два побега, до времени они будут едины; с этого дня им нельзя находиться рядом – если смертные очи узрят принцев вместе или более двенадцати человек узнают, что их двое, один из двоих умрет. Артуру, младшему на минуту или две, досталась привилегия имени, славы, существования; на него же, если тайна будет раскрыта, должна была пасть кара. Эрнесту смерть не грозила, но его таинственный гость обрек уединению и безвестности. Под конец черный человек объявил, что заклятье будет действовать, покуда не увянет плод юного цветка, а дарительницу и дар не скроет земля. Засим он вытащил из кармана черный бумажник, достал визитную карточку, бросил ее на стол и с низким поклоном вышел. Карточка была самая обычная, и на ней значилось: «Генри Чортер. Оптовая торговля серой и углем. Набережная Стикса, неподалеку от ворот Гадеса, 18 июля, круговорот вечности».
С того самого дня заклятие держалось прочно и крепко. Чортер время от времени возвращался и повторял свои слова. Никакими силами нельзя было ему противостоять, а итог вы видите сами. Альгама оставался никому не известным, хотя ошибочно полагать, будто он никого не знал. Он почти столько же времени бывал в обществе присутствующих, да и остальных витропольцев, сколько и его брат Доуро. Их прошлая жизнь неразделима, достижения одного продолжают достижения другого: их литературные труды, воинские подвиги и политические маневры вплетены в единую нить, которую никому, кроме них самих, не распутать, а они этого делать не станут. Даже грехи и приключения их личной жизни перемешаны: трудно сказать, что на совести Заморны, а что – Вальдачеллы. Они часто ссорились, потому что вечно вставали друг у друга на пути, однако сходство ума и души между ними так велико, что в целом они ладили лучше, нежели это было полезно для блага общества.
Теперь мне осталось лишь представить мою невестку, герцогиню Вальдачелла, маркизу Альгамскую, будущую королеву Веллингтонии. Подойдите сюда, Эмили. Она – единственная дочь богатого, престарелого и знатного герцога Моренского, чьи владения лежат к северу от Хитрундии, на берегу моря Джиннов. Эрнест впервые увидел ее, когда странствовал в тех краях, инкогнито и без свиты. Она была романтична, он тоже. Главным образом для удовлетворения собственного тщеславия он под видом безвестного и нищего искателя приключений пленил сердце Владычицы холмов, и лишь когда та поклялась ему в вечной верности, открыл ей тайну своего высокого рождения. Это стало решающим доводом и для девушки, и для ее отца. Они тут же и поженились; жениху в день свадьбы как раз исполнилось восемнадцать, невесте шел шестнадцатый год. Эмили по материнской линии происходит из древнего католического рода Равенсвудов, и сама она ревностная дочь Святой церкви. Со дня свадьбы они жили в замке Оронсей, стоящем в центре озера Лох-Сунарт, в десяти милях от города Кинрира, неподалеку от горы Бен-Карнах. И замок, и окрестные земли она принесла мужу в приданое. Там она имела счастье лицезреть его по шесть месяцев из двенадцати, потому что в остальное время он дурачился и проказничал вместе с таким же бессовестным негодяем в Витрополе и других местах. В этом браке родились двое детей: Эрнест Эдвард Равенсвуд Уэлсли, граф Равенсвуд, виконт Морнингтон, и леди Эмили Августа Уэлсли, которую, как я понимаю, воспитывают маленькой почитательницей Святой Девы. У меня все. Если хотите, можете устроить им перекрестный допрос.
Как только герцог закончил, Вальдачелла начал:
– Мужчины, женщины и дети, – сказал он, – я настаиваю, чтобы меня не считали чужаком. Я знаю вас всех вдоль и поперек. Джулия, не делай такое недоверчивое лицо: я смеялся и болтал с тобой часы, а то и дни напролет. Эдвард Перси, ты знаешь, что я тебя знаю, и ты тоже, сестрица Генриетта. Элиза и Джорджиана, не напускайте на себя чопорный вид – я читаю в ваших гордых сердцах. Зенобия, вы так же часто изучали древних и ругали современников с Юлием, как и с Августом. Миледи Фидена, знакомцем Лили Харт был я, а не Заморна. Миллисент, Орамар, безусловно, принадлежит Заморне, и Олдервуд тоже; мой брат женился на своей Флоренс в тот же год, что я на своей Инес. Однако в остальном рука Эрнеста так же часто направляла ваше счастье; я провел с вами день в Олнвикском замке чуть меньше месяца назад. Тетушка Луиза, Эрнест дразнил вас не реже Артура. Принцесса Мария, Доуро и Альгама – одно; выйдя замуж, вы поклялись быть мне сестрой, а до того Заморна был вашим Ильдеримом
[39] не чаще меня. Скажите Эдит
[40], что вчера она своим мягким голоском очень серьезно читала мне нравоучения. Скажите Арунделу
[41], что он собственной кровью написал мне клятву вечной дружбы. Клянусь небом, вы примете меня как доброго знакомого, или кое-кому из вас придется худо!
Он умолк.
Все тут же объявили, что готовы исполнить его желание. Под гул возобновившихся поздравлений, возгласов удивления и радости позвольте мне опустить занавес.
PS. Роман едва ли может называться романом, если не заканчивается свадьбой, посему я немного отступлю в сторону и добавлю следующий постскриптум – возможно, единственную порцию достоверных сведений во всей книге.
Вчера в соборе Святого Августина его высокопреподобие доктор Стенхоуп, примас Ангрии, сочетал браком Уильяма Перси, капитана ангрийской лейб-гвардии, адъютанта его светлости герцога Заморны, и леди Сесилию, дочь графа Сеймура, племянницу герцога Веллингтона. Насколько нам известно, монарх Веллингтонии, одобряя решение жениха сменить коммерческую стезю на военную, сразу после церемонии вручил ему чек на десять тысяч фунтов. Приданое невесты составляет восемьдесят тысяч фунтов, а вдобавок она вскорости получит имение с годовым доходом почти в три тысячи фунтов – такое наследство оставил любимой племяннице недавно скончавшийся полковник Вавасур Сеймур. Мы пока не знаем, какую долю прибыли намерен выделить брату преуспевающий восточный коммерсант мистер Перси. На Бирже говорят, будто Шельма-младший во всеуслышание объявил, что будет исправно выплачивать Уильяму жалованье приказчика и ни штивером
[42] больше.
