– Что репетировать? Ты же не в первый раз, – досадливо отмахнулась я.
– Просто хочу расписать тебе подробности дела из реальной практики, о котором мне завтра докладывать. Здесь всё подозрительно просто. Может, чего не заметила? В группе и так говорят, что я любимица Велимира Бояновича, но не мог же он настолько ерундовую задачу мне подсунуть.
Я с неохотой и облегчением одновременно оторвалась от книги.
– Ты и вправду любимица главы. Сама говорила. Одни отлы таскаешь. Аж противно!
– Ну, послушай. Что тебе, трудно? Дело, кстати, в Лебяжьем происходило.
– А если я примусь отягощать твою девичью память рунами?
В итоге я согласилась. Правила в моём мозгу всё равно никак не желали укладываться. Да и понятно же, Радмилке надо поговорить, мысли свои высказать, чем-то важным поделиться. Нашла просто повод.
– Значит так: одиннадцатого вересня одиннадцать тысяч сто девяносто восьмого года в городе Лебяжьем, в кабаке «Волчья хватка»… Знаешь такой?
– Рада, Лебяжье – большой город. Я при всём желании не смогла бы там обойти все питейные заведения. И что это за «Волчья хватка»? Хозяин тоже защитник прав Забытых?
Радмилка посмотрела так, что я решила больше не лезть с глупыми вопросами.
– Ладно. В общем, в той самой «Хватке» по пьяной лавочке произошла драка. Некий Г. нанёс несколько ударов ножом некоему Б., и тот скончался. Тогда родной брат убитого отправился в ближайшее отделение стражи, где открыл сезон охоты. Ну, то есть подал заявление о кровной мести.
– Я поняла.
– Так вот. Родственники Г. неоднократно приходили к родственникам Б. и предлагали за убитого виру. Желали выкупить своего Г., который, естественно, скрывался от правосудия. И говоря по правде, был очень даже виноват и до случившегося вёл себя непотребным образом – не оставлял в покое девушку Б. Предложение виры зафиксировано документально, как полагается. В стражу семья Б. подала заявление, что от любой виры они отказываются, так как собираются мстить.
– Да знаю я, как это делается.
Конечно, знаю. С Радмилкой четвёртый год живу. Не первую историю выслушиваю. Если мститель находит противника раньше, чем стража, то по возможности отыгрывается. Если стража находит раньше, то преступник идёт под суд.
– Ага, – Радмилка ненадолго замолчала, затем продолжила: – Легко как-то всё получается. Понимаешь, если бы не было заявления о мести, то она считалась бы не местью, а убийством, и брат Б. тогда отправился бы за решётку…
– Ну и чего ты расстраиваешься?
Тема Радмилке досталась действительно элементарная. Комар носа не подточит. О таком даже я бы доложить смогла, хотя и не учусь на законоведческом.
На несколько мгновений во мне поселилась тоска по Лебяжьему. Правда, я сразу её выселила. В мои планы на будущее (не люблю, но иногда берусь их строить) возвращение в Лебяжье не входит.
– Да знаешь, – Радмилка принялась задумчиво накручивать прядь волос на палец, – тут один знакомый законоведческую контору собирается открывать. Предлагает работу. Я загадала: если период испытаний не сдам, то перевожусь на заочку. Всё потом сдаю, а сейчас тороплюсь трудиться. Не говорила никому, чтобы не сглазить. На испытаниях отвечала, как слово на язык ляжет. Всякую чушь порола, а мне отлично везде поставили. Такое ощущение, что преподаватели привыкли в моей зачётке одну и ту же завитушку рисовать.
– Хочешь меня покинуть? А жить где собираешься?
– Не тебя. Тебя, Вьюжина, собрав волю в кулак, можно выдержать. А вот нашу «любимую» соседку…
Да. Я тоже иногда об этом задумываюсь.
– И меня просто колотит от того, – продолжила Радмилка, – что из-за неё я стою перед выбором. То ли платить бешеные деньги за съёмную квартиру – а мне их жалко, то ли оставаться здесь и ждать какой-нибудь выходки от Лучезары. А я, понимаешь ли, попой чую, что выходки ждать недолго.
Из Радмилки страсть к деньгам уйдёт вместе с последним выдохом. Получается, Лучезара заставляет её выбирать между спасением жизни и спасением денег. А Радмилка не любит выбирать.
– Что-то я не поняла. Вы временами такие подружки, чуть не целуетесь.
– А я и не собираюсь от её дружбы отказываться. Мне такая золотая рыбка может ещё в жизни пригодиться. Лучезара, когда в человеческом обличье, вполне прилично выглядит. Но как начинаются всплески агрессии… Скажем честно, она же долбанутая.
Радмилка мотнула головой в сторону шкафа. Под ним покоились уже три искорёженные ложки и одна вилка. Все искрящие столовые приборы почему-то летели по одной траектории. Понаблюдав, как ведьма уничтожает нашу посуду, мы с Радмилкой поразмыслили и пришли к выводу, что она таким образом скидывает накопившуюся злобу, дабы не перенести её на людей. Но спросить прямо, конечно же, не решились. Закопчённых приборов мы боялись. Когда мыли полы, территорию под шкафом старались не трогать. Мало ли что там они излучают, эти ложки! И сказать Лучезаре, чтобы выбросила, тоже опасались. А сама она полы никогда не мыла. Есть такие люди, которым проще откупиться от повинности. Верещагина откупалась тем, что приносила в дом продукты на всех. Мы об этом давно договорились. «Магнатша!» – обозвал Чародейку Милорад во время получения гонорара за контрольные. Она куны и гривны из сумки доставала, как фокусник извлекает ленточки из цилиндра. Одну за другой, швыряя на пол разноцветье. В 1003 Ратмир тоже предпочитает откупаться. «Магнат!» – говорит о нём Милорад.
– Ну-у… долбанутая, – согласилась я, печально поглядывая в аномальную зону подшкафья.
– А претендующий на вселенскую обязательность культ поклонения нравственному разложенцу? – вопросила Радмилка, указывая на галерею Гуляевских портретов.
Я изумлённо воззрилась на неё. Радмилка не мастер словца, но тут она лихо завернула. Пожалуй, я в первый раз слышу от неё столь мудрёную фразу.
– Мне Славомир заплатить хотел, чтобы только Лучезару уговорила забыть про него. Но я не враг своему благоденствию. К ней с такими темами лезть… Он ведьму боится. Весь дёрганый стал, с тех пор как она за ним бегать начала. А она не замечает ничего.
Радмилка разгорячилась. Ей требовалось на кого-то накопившееся раздражение скинуть. Под рукой оказалась я. Кроме того, она боялась. Не меньше Славомира.
– Лучезара к Гуляеву в Академии по любому поводу подскакивает. Он прогуливать начал. Сдаётся мне – лишь бы её не видеть. Она и так и этак, он от всего отказывается. Другая давно бы уже разобралась, что не ко двору пришлась. А наша красавица недописанная прёт, как танк на орду вурдалаков. Вот и скажи мне, Вьюжина: стоит оставаться с ней рядышком? Или драпать? А то Славомир однажды не вытерпит и всё дурочке выскажет, а она озвереет, придёт и обуглит мне голову.
– Тебе-то за что?
– А ложкам за что?
Меня подобные соображения тоже частенько одолевают. Стараюсь гнать недобрые мысли прочь. Радмилка боится всех Чародеев. Они ей даже нарисованные не нравятся. А куда деваться? Мы живём с ними в одном мире. Так или иначе, сталкиваться приходится. Я людей независимо от сословия плохо переношу, но до сих пор не выстроила для себя любимой избушку в тайге.
