– О Кузнецовой. Продолжай давай, продолжай.
– Откуда ты о ней знаешь?
Я почувствовала себя Добрыней Третьяковым. Мне известно больше, чем полагается. В чём-то даже благостное ощущение.
– Знаю, и всё. Так что Ягода?
Лучезара взялась за поглаживания.
– Ягода меня всегда сдерживала. Останавливала. Она замечала, что я собираюсь впасть в состояние неконтролируемого колдовства, и сразу принимала меры. А если находилась в такой момент далеко, то чувствовала и начинала звонить. Но обычно мы были вместе. Постоянно. Сидели за одной партой. Гуляли. Ночевали то у неё, то у меня. А потом появился Берест… – Верещагина помолчала. А поглаживания стали интенсивней. – Я на неё не злюсь больше. В конце концов, сама тоже хороша. Почему всю жизнь влюбляюсь не в тех парней?
– Где их тех-то найдёшь? – нежась под тёплыми руками, вопросила я. – Ну так помирись с ней.
– Вот ещё, – буркнула ведьма.
– Она сможет меня расколдовать?
– У неё надо спросить.
– Мы с Милорадом спрашивали, – я посвятила в подробности нашего вечерне-утреннего разговора с Ягодой. – Прошёл почти месяц. Ничего не меняется. Я напрасно надеюсь, да?
– Не факт. Думаешь легко целить из-за океана? Тебе джинсы сколько времени идут? Так и с Чародейством. Она тебя даже не знает. На экране лишь и видела. Это тоже влияет. На Любаву уже подействовало. Пятна сходят, сама сказала.
Упс, я давно Любаве не писала.
– Если Ягода решила помочь Суховой, можно не сомневаться. Та ещё краше станет. Долго – оттого, что по светопортрету. Ягода – специалист по красоте. Волосы, ногти, зубы, лишний вес и, главное, хорошая кожа – её конёк. Коньки. Мы с ней в своё время вместе на курсы ходили. Мне волосы дались. А ей – вся программа. Вложила я в Любаву мало. По сути, остатки Гуляевской беды на неё пролились. Легко. А вот твоя порча – не Ягодин профиль. Но судить рано. Нужно посылку дождаться. Дело в том, что тебе нужно обязательно некий предмет передать в качестве оберега. Или таблетки, если хочешь. А вот на Любавину физию можно просто глянуть. Тебя будут джинсики лечить. А Любава могла и не узнать вовсе, если б ты не сказала.
– Посылка точно придёт? Ты уверена? – лично я сомневалась. С чего, если подумать, Ягоде мне помогать?
– Придёт, – успокоила Лучезара. – Ягода следует своим словам.
Уже перед сном, когда я спрятала перевоплощённые ноги под одеялом, Верещагина показывала мне своего отца. В Кружеве отыскалось несколько десятков записей с его концертов. Тощий мужик с длинными волосами и обильно украшенным выколками телом скакал по сцене с микрофоном и горлопанил в него нечто малоразборчивое. Одет он был в вытянутую майку с этническим мотивом и кожаные штаны. Ну вот! Опять Усмарь перед глазами встал.
– Вы поддерживаете отношения? – спросила я.
– А, – Чародейка махнула рукой. – Ездила к нему в Заокеанье пару раз. Редко созваниваемся. Папе не до меня. У него широкая известность в узких кругах, концертная деятельность и дурь. Я в маму пошла, она тоже всегда на гиблые разновидности западала. И с отцом счастья не знала, и со вторым мужем, и с третьим. С теперешним у неё только всё замечательно. Зато я всех её избранников терпеть не могу. Иногда и папашу.
– А Остров ты почему не любишь?
Лучезара нахохлилась.
– Дом – это такое место, где хочется оставаться, а не бежать сломя голову. У нас дома, сколько я помню, творилось такое, что только беги. Скандалы, драки, прочее. Мама взрывается на пустом месте. Только последний отчим её в руках держит. Да и она с годами спокойнее становится. Не знаю, его ли в этом заслуга. Зато он меня постоянно жить учит. Надоел, не успев у нас поселиться.
Я подумала, что есть некий пунктик, общий для нас с Верещагиной. Мне тоже с детства мечталось удрать из дома.
Раздался стук в дверь. А за ним и голос Надёжи:
– Добряна, это я.
Время уже позднее. Опять новость принесла?
Я посмотрела на Лучезару и прошептала:
– Иди в шкаф.
– Нет, – тоже шёпотом отказалась она. Захлопнула вычислитель и спрятала его под кровать. – Я здесь посижу тихонько. Она меня не увидит.
– Что за глупость? Иди, говорю, в шкаф!
– Я, что, скелетина, в шкафу сидеть?
Надёжа постучала снова. Громко поинтересовалась, дома ли хозяйка вообще. Я пообещала через мгновение открыть, а сама продолжила препираться с упрямой нелегальной соседкой. Лучезара стояла на своём. И в доказательство сделала себя невидимой.
Вот что значит «отвести глаза»! Полностью невидимой она не стала. Просто мне упорно не желалось смотреть в сторону её кровати. Край глаза улавливал там пустоту, но воздух подрагивал. Как над огнём. Будто что-то пустоту всё же нарушало.
Надёжа постучала в третий раз. Я вздохнула, плотней запахнула халат и пошла открывать.
Гостья действительно принесла новость. Напечатанную в «Вестнике». Я сначала вздрогнула, решив, что это тот самый «Вестник». Мой. Ругнула себя, мол, собиралась же сегодня зайти к Пересвету, узнать, не удалось ли ему забрать у Зорицы снимки. Но после его прогулки с бывшей…
Нет. «Вестник» оказался новый. Сегодняшний. Акула стремится реабилитироваться за вчерашнее? Сразу запустила новый тираж. Или нашла сенсацию, не способную ждать до второй половины седмицы? Обычно «Вестник ВГА» выходит по понедельникам и четвергам.
О! Как живописно выпучены у Надёжи глаза! Видать, сенсация.
– Ты же не ходила сегодня в Академию. А там такое происходило! Все только об этом теперь и толкуют!
Она сунула мне под нос газетку. Я скосила глаза и прочла: «Храбр Сивогривов не тот, кем кажется». Тут же оторвалась от чтения, собственно, и не начав. Статейку же Зорица писала. Стоит себе голову забивать? Я перевела взгляд на копилку новостей. Надёжа прошла в комнату и села на стул. В сторону Лучезары она не смотрела, ничего необычного не замечала. Меж тем Верещагина забыла убрать свою юбку со спинки кровати. И сумка из-под кровати выглядывала, едва прикрытая покрывалом.
– Ну, и кто у нас теперь Храбр Сивогривов? – спросила я, небрежно бросая «Вестник» на стол и прячась под одеяло так, чтобы из халата не высунулись ноги. Тьфу ты! Копыта. Чем бы кинуть в Лучезару? – Вражеский шпион?
– Ты себе даже не представляешь!
И из Надёжи полилось.
Сегодня с утра она пришла на учёбу (чего с ней давно не случается, ибо при каждой возможности она старается отсыпаться после бессонных ночей) и получила шанс лицезреть толпу возле доски объявлений. (Сдаётся мне, собирать толпы входит у Зорицы в привычку.) Так вот, на сей раз объектом безразмерного внимания стал тот самый Сивогривов. Выяснилось, что он не просто там какой-то Забытый, прибывший в Великоград, дабы послужить делу дружбы между двумя сословиями. Он принадлежит к числу тех самых мутантов (словечко какое гнусное! Не к людям же его применять. У Зорицы болезненная потребность говорить гадости), которых с недавних пор начали называть «Новыми». Хотя никто ещё ладом не верит в их существование.
