Думаю, акула получит нагоняй от Бояновича, после возвращения того из командировки в Святогород. Когда она вывешивала на всеобщее обозрение полуголую перевоплощённую меня, это не являлось камнем в огород главы Академии. В данном же случае она чуть ли не всех, вплоть до Великого князя Святополка, обвиняет в том, что они прислали в тёплую столицу, а конкретно в наше общежитие, страшнейшего из колдунов современности. Кошмарного, безумного садиста.
Ладно. Зорица употребляла словечки помягче, но смысл тот же.
– Мне кажется, или в самом деле в опасной близости от меня накопилось весьма много Чародеев? – я буквально заставила себя посмотреть на трепещущую псевдопустоту над кроватью Лучезары. – И все не очень нормальные.
Надёжа поняла, кого я имею в виду:
– Ну, её-то уже нет. Ой, я так сегодня испугалась. Все стояли и обсуждали, что если Храбр Сивогривов такой уж могущественный Чародей со всеми способностями Забытых, то что ему стоит захватить столицу и поработить всех её жителей?
– Не пори чуши! – не сдержалась я.
– Да ты же видела, какой он. Он такой… такой…
Глаза Надёжи выпучились ещё сильнее. Куда вы? Вернитесь назад.
– Какой? – скептически вопросила я. – Рослый? Так и среди Численных похожие попадаются. Чего ты сегодня испугалась?
– Ах да! – спохватилась Надёжа. – Я села на скамейку, тебе собиралась позвонить. Тут двери открываются, и входит сам Чародей, Забытый, Новый – Сивогривов, короче…
– Я поняла.
– А с ним Добрыня и Делец. Всех присутствующих как веником смело. За несколько секунд разбежались кто куда, одна я сидеть осталась. Ты же знаешь, у меня реакция затяжная.
Верно. Надёжа из числа тех, кто будет зачарованно пялиться на пожар, когда остальные уже умчатся спасать свои жизни.
– Сижу, значит, с сотовым в руках, с открытым ртом, а те трое проходят к доске объявлений. На ней такой большой светопортрет Храбра. Читают текст, и Добрыня говорит: «К тому и шло». Сивогривов посмеялся и ответил: «Сколько можно нового о себе узнать». А Делец только сказал ему: «Красавчик!» Они все поржали и пошли дальше.
Меня осенило. Вот он, Добрынин приятель – Чародей, кто в приличествующей его способностям школе не учился, колдовать как следует не умеет, потому друга в качестве подопытного кролика и использовал. Что их обоих веселило и веселит до сих пор.
– А чего ты испугалась-то?
– Не чего, а кого. Храбра, естественно.
– Нужна ты ему. Если б хотел, давно бы уже в лягушку превратил.
– А ты его хорошо знаешь?
– Нет. Мельком виделись пару раз. Кивали друг другу. Зато я знаю, что в силах насочинять Зорица.
Надёжа поджала губы. Все любят, когда с ними соглашаются.
– То есть ты не веришь?
– То есть – мне наплевать. Значения не придаю.
– Написанное – правда, – изрекла собеседница после паузы. – Иначе Храбр возмутился бы. Стал возражать. А раз правда – это плохо.
Надёжа делит мир на плохое и хорошее, на чёрное и белое. Она видит реальность такой, какой не существует.
– Что такое плохо? – философски изрекла я и снова перевела взгляд на мерцающую будто бы тень Лучезары. Глаза начало резать, и я прищурилась. – Впрочем, Чародеев на квадратный аршин общежития абсолютно точно больше нормы. Гнать пора.
На сей раз Надёжа обратила в мою сторону взор с некоторым испугом.
– Добряна, с тобой всё в порядке? Лучезара здесь больше не живёт.
Много ты понимаешь!
– Конечно, не всё! У меня козьи ноги. Что со мной может быть в порядке?
Гостья поспешила уйти. Перемывать крепкие кости Сивогривову – это одно, вгонять обратно в колею малость спятившую подругу – совершенно другое. Хлопотное и неинтересное занятие.
Едва я закрыла дверь, Верещагина скинула морок, чуть пошатнувшись, поднялась с кровати (видимо, такое колдовство и вправду сил много отнимает) и вцепилась в «Вестник», всё также горестно и одиноко лежавший на столе.
– Жаль, я так и не успела познакомиться с Забытыми. Многое потеряла, выходит.
Она уставилась на улыбающегося Храбра – портрет на первой странице.
– Что потеряла? – равнодушно спросила я. – Веришь в отсебятину?
– Как знать… как знать… – бормотала Лучезара, быстро прочитывая статейку. – Вот в кого мне стоило влюбиться! – в итоге отбросила она малотиражку. – В того, кому не страшны мои колдовские выпады. В того, кто мог бы оценить меня. Кто не боялся бы. С кем я нашла бы общие темы для разговора. С вами же, с Численными, поболтать не о чем.
– Так и не надо. Мы не настаиваем. Иди куда хочешь. Ищи товарища. Уверена, в любом отделении стражи ты найдёшь Чародея, достойного себя по интеллектуальному развитию, в звании не меньше десятника – и вам будет о чём потрепаться.
– Ха-ха-ха, – Лучезара скорчила рожу.
Я выключила свет. Соседка явно хотела ещё полистать «Вестник», но возражать не стала.
Стоило лечь и закрыть глаза, как мысли снова вернулись к Пересвету. Пришлось бороться. Ну честное слово, какие мне нынче отношения? Я же удавлюсь верёвкой, свитой из комплекса по поводу своей козлоногости. Добрыня пытается из меня его выбить, но комплекс настойчивый и уходить отказывается. А я чувствую, что проще прекратить общение с Забытым, чем избавиться от сквернятины.
– Гуляева, получается, ты уже из головы выкинула?
– Конечно. Раньше он просто на меня внимания не обращал, а теперь ненавидит наверняка, – она вздохнула.
Я могла бы сказать: «Как же? Не обращал? Да он тебя боялся и ненавидел ещё тогда!» Но не стала. Мы вообще не говорили о роковом дне. Лучезара не спрашивала, какого корня Славомир ко мне заявился и о чём толковал. Я не считала нужным пускаться в объяснения. Ведьма, думаю, просто не хочет знать правду. Я, в свою очередь, не хочу её открывать.
Лучезара ударилась в мудрствования:
– Со мной всегда так. Смотрю на тех, кто смотрит в другую сторону. Вот Берест мною вообще не интересовался. Я сама вокруг него увивалась. Потом он соблаговолил меня осчастливить. Ну, как соблаговолил? Сопроводил на выставку, куда я его звала. И ещё куда-то. А вскоре он начал счастливить Ягоду. Для чего я выбираю красавцев? Надо взять кого похуже. Почему бы в Дубинина не втюхаться?
– Знаешь что, – встрепенулась я, – Дубинина не трогай. Он и так от твоих происков пострадал.
– Да и не хочется, – легко согласилась Лучезара. – Он страшненький.
– Ты себя-то видела?
Терпеть не могу, когда Милорада при мне задевают.
– Или, к примеру, Усмарь, – переключилась Чародейка. – Он ничего так.
Я начала закипать. Лучезара не в курсе моих переживаний. Когда мы обсуждали в нашей комнате личные пристрастия, Пересвета не касались. Но это не уменьшает вины ведьмы. Надо положить рядом с кроватью что-нибудь тяжёлое, чем можно было бы при случае запустить в соседку. А то желание это сделать стало часто возникать.
