Книга Расплата, страница 103. Автор книги Геннадий Семенихин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Расплата»

Cтраница 103

— Ты не есть нам нужен. Нам нужен твой дети. Староста, говори.

«Шпингалет» услужливо подбежал к растерявшимся родителям:

— Ты, Колпаков, и ты, Колпачиха, в наш разговор не встревать. А вот вы нам нужны. — И с этими словами он схватил за шивороты обоих ребятишек, с силой подтолкнул к эсэсовцу: — Отвечайте господину немецкому офицеру на его вопросы.

Мальчишки переглянулись и захныкали. Немец недовольным взглядом осадил перестаравшегося старосту и покачал головой:

— О! Так не надо. Так есть плохо. Дети это дети, с ними надо ласка. — Он пошарил в карманах своих галифе, достал из одного шоколадку в красной обертке и разломил ее пополам:- Кушайте, дети! Это есть немецкий шоколад, самый лучший в мире.

Мальчики взяли из его рук по половинке, стали очищать от фольги. Сладкий эрзац-шоколад не лез им в горло в эти минуты, но немец непрерывно приговаривал:

— Немецкий шоколад есть самый лучший в мире… Берлин, Мюнхен, Дрезден. Мы возьмем Москва и будем все русские дети кормить только немецкий шоколад. Зо. Ха-ха, мальчики, кушайте и отвечайте один вопрос. Вы играли футбол?

— Играли, — в один голос ответили близнецы.

Староста «шпингалет» уколол их прищуренными острыми глазками и, оживившись, спросил:

— Это было до взрыва?

— Да, до взрыва, дяденька из гестапо, — ответил один из них.

— И вы кого-нибудь видели в это время?

— Видели, — оживился второй Колпаков. — Дядю Ваню Дронова, Большого Дрона видели.

— Кто есть Большой Дрон? — сразу насторожился немец. — Старост, вер ист Гросс Дрон?

— Это бывший инженер, — пояснил «шпингалет». — Он теперь на станции машинистом на маневровом паровозе ездит. — И, оборотившись к мальчишкам, резко спросил: — Откуда он шел?

— От путей, дядя. Снизу.

— В руках у него что-нибудь было?

— Не-е. — Лицо мальчика внезапно осветилось радостной улыбкой, и он прибавил: — В руках у него ничего не было. Мы голы по очереди один одному забивали. А дядя Ваня коршуном на нас налетел, подзатыльников хотел надавать. Спасибо дяде Дрону, если бы он не прогнал, мы бы под взрыв попали.

— Зо! — вскричал все понявший офицер. — Абфарен дорт. Шнеллер. — И, указывая пальцем на дом, в котором проживал Иван Мартынович Дронов, он еще раз повторил: — Шнель, абфарен!

Бронетранспортер с ревом подъехал к дому и замер. Эсэсовский офицер и староста вышли из него, а два солдата мгновенно выпрыгнули следом и стали прикладами автоматов колотить в дверь, время от времени делая перерывы, чтобы прислушаться, не раздаются за ней шаги. Но услышать эти шаги было невозможно. С затянутой дымом станции, сквозь который но-прежнему пробивались языки огня, плясавшего над крышами железнодорожных составов, один за другим доносились взрывы, сопровождавшиеся треском разлетающихся патронов и снарядов.

Наконец раздался звук сброшенного засова и басовитый голос спросил:

— Кто?

— Гестапо, — заверещал староста. — Откройте немедленно, иначе взломаем дверь.

— Сейчас, — ответил невидимый за порогом человек, и трудно скрываемая надломленность проявилась в его голосе.

Заскрипела дверь, и на пороге выросла огромная фигура машиниста в старых латаных штанах и белой нижней рубахе. С широкого лица тоскливо сверкнули глаза.

— Что? — спросил он сонным голосом и деланно зевнул, почесывая крепкой пятерней волосатую грудь, обнаженную расстегнутой нижней рубашкой, и стараясь вложить в это движение как можно больше беспечности и равнодушия.

— Ты есть Иван Дронов? — выпалил эсэсовец.

— Ну я, — подтвердил Иван Мартынович.

— Ты разгонял детей, зная, что произойдет взрыв?

— Да что вы, — постарался рассмеяться Дронов. — Ни про какой взрыв я ничего не знал и не знаю. Я их разгонял потому, что они чертовски надоели всей окраине со своим футболом. С утра и до вечера дзинь да дзинь. Отдохнуть невозможно. А про взрыв… Так я же не колдун какой. Откуда же я мог знать про взрыв?

— О-ля-ля! — ярясь и радуясь, выкрикнул немец. — Едем в гестапо. Там разберемся, колдун ты или не колдун. Шнель, шнель.

Не дав ему одеться, солдаты втолкнули Ивана Мартыновича в бронетранспортер, а он, запрокинув голову, всмотрелся в затянутое дымом неутихающего пожарища небо и обреченно подумал:

«Вот и все, Иван. Вот и финита ля комедиа!»

Весть о том, что инженера Дронова арестовали, быстро распространилась по всей Аксайской улице. Александр Сергеевич Якушев, узнав об этом, пришел в сильное волнение. Сначала где-то в тайниках души проснулось опасение, что и его могут призвать к ответственности, потому что Дронова могли видеть в его доме за несколько дней до вторжения фашистов, но он быстро взял себя в руки и даже мысленно на самого себя прикрикнул: «Стыдись, Якушев, внук знаменитого донского казака, сражавшегося с наполеоновской армией вторжения и преследовавшего ее до самого Парижа. Стыдись и рода своего не запятнай». Что же касается Надежды Яковлевны, то со свойственной ей прямолинейностью она тотчас же заявила:

— Слушай, Саша, ну зачем ты вешаешь нос, ведь у тебя же в гестапо теперь влиятельный покровитель, этот самый генерал Флеминг. Неужели ты не сходишь к нему и не попросишь снисхождения для такого доброго богатыря, каким всегда был Ваня Дронов, если даже тот и замешан каким-то образом в подготовке взрыва, после которого вот уже третий день немцы не могут потушить пожар на станции? Разве ты не помнишь, какой это был правдолюбец? — наступала она. — А одно слово генерала Флеминга, и все могло бы повернуться в иную сторону. Посодействуй, Саша.

Александр Сергеевич долго ворчал и отнекивался, но в конце концов мрачно согласился и стал натягивать на распухшие от астмы и недоедания ноги тесные кирзовые сапоги, купленные по дешевке на толкучке за эрзац-марки. Тем временем Надежда Яковлевна сама с собой рассуждала:

— Вполне возможно, что генералу твой визит сначала покажется навязчивым, потому что это в пределах логики. Но ведь сказал же когда-то великий Юлий Цезарь, прежде чем во главе своих войск перейти Рубикон: «Жребий брошен».

— А я не собираюсь переходить Рубикон, — проворчал старик, но супруга его мгновенно прервала:

— Неправда. Думай о том, натягивая второй сапог на ногу, что ты тоже решил перейти Рубикон. Потому что у каждого донского казака должен быть в жизни свой собственный Рубикон. Так что остается тебе лишь русской пословицей свой дух подкрепить: «Бог не выдаст, свинья не съест». Иди, Саша. Иди и не горбись. Горбиться не подобает донским казакам.

И Александр Сергеевич, накурившись перед этим вдоволь вонючего астматического табака астматола, пошел. Нельзя сказать, чтобы ноги его были прямыми и твердыми, когда сокращал он расстояние между домом и зданием гестапо.

На первый же его стук окошко в бюро пропусков гестапо приподнялось, и оттуда выглянуло моложавое лицо человека в штатском, о котором Александр Сергеевич тотчас же подумал, что это переодетый офицер.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация