– Мы так и поступим, – заверил его Гарольд.
И именно так мы поступили.
Глава пятнадцатая
– Вот и Эйзенрих! – радостно проорал Флик и потер руки, предвкушая разнообразные удовольствия плоти.
Если честно – за последнюю неделю он нам всем жутко надоел со своими рассказами о том, какие именно порочные забавы непременно войдут в его личную обязательную программу при посещении этого города. Причем заставить его замолчать было практически невозможно. Понятное дело, что охи-вздохи Флоренс, вроде: «Неужели тебе не стыдно, мы же все-таки девушки?» на него не действовали, такими вещами Флика было не пронять. Но то, что он не среагировал на показанный Фальком кулак – вот это на самом деле впечатляло.
По этой причине мы полностью разделили с ним радость от созерцания славного города Эйзенриха. Флик там наконец-то перейдет от слов к делу, а мы от него отдохнем.
И было ведь на что глянуть! Все вышло именно так, как и говорил сержант Вагрант – вид на город открылся внезапно, когда мы этого не ждали. Эйзенрих буквально лежал под нашими ногами, мы даже видели с уступа, на котором стояли, крошечные фигурки людей на улицах, и вроде бы до него было рукой подать, но на самом деле – это еще полсуток пути. Город уютно расположился в долине под нами, а мы, увы, все еще находились в горах Транд, которые нам надоели до ужаса. Они нам надоели даже больше, чем болтовня Флика.
С гвардейцами мы расстались несколько дней назад. Причем – не скрою, это меня опечалило. С ними было как-то спокойно, так, как в этом походе еще ни разу не было. Я до того военных не любил, они в моем родном городе гоняли нашего брата не меньше, чем королевские сыщики, а вот тут как-то проникся.
Сержант Вагрант так и вовсе проводил нас до самого окончания прохода Рух. Кстати – вот воистину чудо природы этот проход! Одновременно величественное и немного пугающее место. Горы высоты необычайной, на вершинах которых ни один человек пока не бывал, да узкий проем между ними – вот так мне запомнился проход Рух в тот день, когда я его увидел в первый раз.
Хотя «узкий» – это даже не то слово. Тесен он был до невозможности, на каменной дороге даже два всадника не смогут ехать бок о бок. С обеих сторон – высоченные скалы, которые как будто упираются прямо в небо, я, как ни глазел, так и не понял – где они кончаются. Все, что я видел там, наверху – серость камня да голубая прорезь между ними с редкими белыми облачками.
И еще – через какое-то время у меня появилось ощущение, что мы здесь заблудились и никогда отсюда не выберемся. Умом-то я понимал – дорога одна, она почти прямая, без поворотов, никаких отнорков тут и вовсе нет, но все равно – однообразие, теснота и монотонность цоканья конских копыт о камень наводили на не очень хорошие мысли. Как мне потом сказала Аманда – она испытывала те же чувства.
Как оказалось, форпост находился не в окончании прохода, а в аккурат посередине его. В какой-то момент скалы раздались в стороны, и мы оказались в небольшой уютной долине, где журчал ручей, и стоял добротный домик, в котором и проживали гвардейцы. Я, если честно, в очередной раз удивился. Мне казалось, что они должны обитать в казарме или там – бараке, но никак не в здании, которое больше подошло бы купцу средней руки.
Именно здесь и заканчивались земли Форнасиона. Та часть прохода Рух, которую мы миновали – она была королевская. А та, что лежала перед нами – она была уже ничья. И остаток прохода, и горы Транд – они, как выяснилось, были бесхозные, так нам позже объяснил Вагрант. Короли Форнасиона на них не претендовали, а Эйзенрих, который сам по себе был город-королевство, заявил, что им и без гор хорошо. Так и остался этот кусок Рагеллона без хозяина.
Прибыли мы на форпост ближе к полудню, и, хотя радушные гвардейцы очень настаивали на том, чтобы мы заночевали здесь, было принято общее решение двигаться дальше. Терять почти целый день все-таки жалко. Лето уже скоро достигнет своей макушки, а значит времени у нас все меньше.
Вот тут Старина Вагрант и вызвался нас проводить до конца прохода, чем очень порадовал. Все-таки – жутковато там, как ни крути. С ним же – куда спокойнее, он его как свои пять пальцев знает. Более того – он обещал нас довести до начала нижней горной дороги.
– Надежней крепости, чем здесь, на всем континенте не сыщешь, – толковал он нам, когда мы, попрощавшись с лейтенантом Райком и его людьми, отправились в путь. – В этом проходе несколько человек армию задержать могут, причем надолго, если с умом действовать.
– Согласен, – поддержал разговор Гарольд. – Но ведь не только это входит в задачи форпоста, не так ли? Я там, на месте лагеря, вороты приметил…
– Вот глаз, – одобрительно крякнул сержант. – Сразу видно – разбираетесь вы в нашем деле, господин виконт. Есть такое, те вороты подпорки ослабляют.
– А зачем? – заинтересовалась Луиза.
– Подпорки держат платформы, а на платформах – валуны в изрядном количестве, – добродушно пояснил сержант. – Если вдруг враг полезет, то эти вороты следует покрутить, вот валуны оба прохода и запечатают – и этот, и наш. Нас чего тут тринадцать человек-то? Если вдруг беда – то шестеро с лейтенантом идут вот в этот самый проход, врага задерживать, четверо, в том числе и я – вороты крутят и камни сбрасывают, чтобы входы-выходы запечатать, ну, а двое – гонцами к королю спешат. Почему двое? А на всякий случай, мало ли что? Один-то из двух, приключись чего, всяко доберется.
– Так те шестеро с лейтенантом – они же погибнут? – захлопала ресницами Флоренс.
– А как же? – подтвердил сержант. – Обязательно погибнут, по-другому – никак. Да и те, что в долине останутся, вполне вероятно, что тоже. Такова судьба воинская, нам о долгой жизни мечтать не положено. Долг у нас такой, понимаете, юная мистресс?
Для большинства моих друзей эти слова откровением явно не прозвучали, для них подобное отношение к долгу и жизни было привычным. А вот я призадумался, поскольку слово «долг» в моем личном словаре раньше особо не фигурировало. Повертев в голове все варианты, я так и не смог дать самому себе честный ответ – под силу ли мне было бы вот так, запросто, умереть за чужие интересы. Нет, вот за тех людей, которые сейчас находятся у меня спереди и сзади – смог бы. Если и не умереть – то рискнуть жизнью, причем почти за каждого из них. Но тут-то другое! Вот их, моих соучеников, я знаю. Кого-то я люблю, кого-то нет, – но они – свои. А вояки эти умирают за чужих им по сути людей, с которыми они даже не знакомы. Ну да, они жители одного королевства – но и только. Никто из тех, кого они спасут, не будет даже знать имен тех, кто за них умер. Так стоит ли оно того?
Я не знаю. Как не знаю и того, что бы я делал на их месте, случись такое, что пришлось бы запечатывать этот проход. В гонцы – да, пошел бы. Но оказаться среди тех шестерых, что с лейтенантом пойдут на верную смерть… Наверное – нет.
А эти – пойдут. Я же вижу, сержант говорит об этом как о привычном и обычном деле. Надежный, кстати, дядька этот Вагрант, вот бы его с нами сманить. И горы эти он отлично знает, пока мы ехали, он нам много советов дал – где ручьи протекают, где привал сделать можно, ну, и так далее.
