Опростоволосился я, когда ее по имени назвал. Аукнется это мне теперь, точно аукнется.
– Столько сложных слов, – вздохнул я. – И имен. Право слово – я просто в замешательстве.
– А знаешь, что прекрасно помогает сконцентрироваться? – Эвангелина подняла голову с моего плеча и звонко чмокнула меня в щеку. – Боль.
Она резко провела ногтем указательного пальца по моей груди, и у меня немедленно появилось ощущение, что на месте, где он прошел, появилась рваная рана, в которую щедро ливанули жидкий огонь. Боль была такая, что я было заорал в голос – только вот голоса-то у меня и не было. Я открывал рот, но звуки оттуда не вылетали.
– Тут же бордель, – укоризненно сказала Эвангелина, с интересом смотрящая на меня. – Зачем людям портить вечер? А тем более твоему знакомцу, Агриппе, верному псу Гая, который служит ему сразу и за совесть, и за страх. Он услышит, прибежит сюда, начнет махать шпагой, и мне придется его убить. Зачем? Что, маленький, больно? Ой, смотри-ка ты, какая у тебя интересная реакция на болевые ощущения – он у тебя ожил! Надо запомнить на будущее. Что ты так на меня смотришь? Мы видимся в первый раз, но не в последний, это уж я тебе обещаю.
Я даже замычать не мог, чтобы ей ответить, только извивался да головой тряс.
– Так и думала – очень больно, – сочувственно произнесла Эвангелина и провела ладонью по моей груди, после чего боль исчезла без следа. – Ну что, вспомнил, кто такой Гай?
Я молчал, не зная, что ответить этой женщине, которая снова положила мне голову на плечо и теперь нежно гладила меня по щеке.
Глава семнадцатая
– Право слово – это просто уже невежливо, – голосом капризной девочки сказала Эвангелина. – Хотя я слышала, что очень хорошо вспоминать что-то в темноте. Скажи – это на самом деле так?
Рука магессы перестала гладить меня по щеке и мягко прошлась по глазам. И стало темно.
– Ну, как? – в голосе женщины был неподдельный интерес. – Память возвращается?
Я ослеп! Я ослеп!!!! Да лучше сдохнуть, чем слепым жить, страшнее этого нет ничего!
– Он нанял меня! – чуть ли не в голос крикнул я. – Чтобы я пошел учиться на эту Воронью гору. Госпожа Эвангелина, глаза! Верните глаза!
– Боишься, – голос женщины, еще недавно мелодичный и чувственный, сейчас казался мне шипением змеи. Впрочем – да пусть звучит хоть как, лишь бы она мне зрение вернула. Я попробовал встать, но она с силой прижала мои плечи к кровати. – Знаешь, когда я была совсем еще молода, я думала, что все люди – они разные. Не физиологически, тут с разнообразием никак, а как личности. Кто-то гений, кто-то злодей, кто-то вовсе хочет счастья всем, много и сразу. А потом, когда разменяла первую сотню лет, поняла – не-а. Люди одинаковы. То есть – идеи и устремления у них разнятся, это да, но по сути своей – они все одинаковы, поскольку важно не то, что они делают, а то, чего они боятся. Через страх ими можно управлять, заставлять делать то, что нужно тебе, а если они работают на тебя – то какие же они разные? Они все твои – думают, как ты, дышат по твоему разрешению и умирают, когда ты захочешь. А страхов тех – всего-то ничего. Девушки лелеют свою красоту и трясутся от ужаса, стоит только упомянуть о том, что у них появится горб или нос размером с грушу, матери дрожат над детьми и ради их жизни готовы на все, что ты захочешь, а мужчин легче всего перепугать слепотой и тем, что их висюлька сморщится и отсохнет. Вот я тебя только чуть-чуть припугнула, а ты уже весь мой. Да, сладенький?
– С потрохами! – взвыл я, видя перед собой только черноту. – Мистресс Эвангелина!!!!
– И только дети со стариками мое слабое место, – вздохнула магесса. – Одни еще не ведают что такое страх, другие уже ничего не боятся.
По моему лицу прошлась ее ладонь, и я с неимоверным облегчением осознал, что снова вижу.
– На самом деле тебе только этого и надо бояться, – сообщила мне Эвангелина. – Убить-то я тебя не могу. Мучить – сколько угодно, а убить нет. Не вправе один маг убивать ученика другого, если на то нет специального договора между ними. Хотя – тут все относительно, иногда смерть – лучший выход из сложившейся ситуации. И еще – самый короткий путь к ответам на все вопросы. Впрочем, это тема не для постели, а для философского диспута. Ну что, пришел в себя, славный мой?
– Нет, – я, признаться, ее вообще почти не слушал, хлопая глазами и пытаясь понять – я вижу так же хорошо, как и пять минут назад, или все-таки хуже.
– Я всегда говорила, что Ворон отличный боец и превосходный любовник, но наставник из него никакой, – заключила Эвангелина. – Как он из вас собирается делать магов – я не знаю. Куда только глядят боги?
Она щелкнула меня по носу и секундой позже снова оказалась на мне.
– Все-таки ты славный мальчуган, покладистый и неглупый, – сообщила магесса, глядя на меня сверху вниз. – И будешь делать то, что мне нужно.
– А что вам нужно? – прохрипел я, окончательно теряя связь с реальностью.
– Мне? – задумалась Эвангелина. – Что мне нужно… Да пустяки, пара вещей. Первое – я хочу, чтобы ты помнил о том, что я тебя отпустила сегодня отсюда невредимым, хотя могла этого и не делать. Согласись – ведь что мне стоило просто встать и уйти в тот момент, когда ты ничего не видел? Это, как мне думается, стоит того, чтобы ты был мне благодарен. Ведь так?
– Так, – покорно кивнул я. – Истинно так.
Я вообще готов согласиться со всем, что она мне скажет, лишь бы убраться из этой комнаты и ее компании.
В жизни больше ни в один бордель не пойду, это уж наверняка. Понятное дело, что вряд ли в другом веселом доме такое повторится, да и вообще они тут ни при чем, но проверять так это или нет – без меня.
– Ну, так и выкажи мне благодарность, – потребовала женщина, сдвигаясь чуть пониже и гладя мои бока своими руками. – Давай-давай. «Я благодарен вам, мистресс Эвангелина, за то…»
– За то, – безропотно повторял за ней я, – что вы проявили ко мне доброту и сострадание. Я обязуюсь помнить это всю мою жизнь и отплатить вам добром же, если представится таковой случай.
– Вот видишь, – магесса нагнулась ко мне, ее глаза оказались напротив моих. – Я не такая, как твой хозяин Гай, я не требую клятвы на крови или подписания смертного договора. Я верю тебе, мой мальчик. Верю в то, что когда ты мне понадобишься, ты по доброй воле, исключительно из одной признательности, ну и, может, еще симпатии ко мне, выполнишь то, что я тебя попрошу. Ведь так?
– Так, – подтвердил я, ощущая ледяной комок в желудке и, не мигая, смотря на выпрямившуюся Эвангелину.
Что мой хозяин, чего я его боялся? Он на фоне вот этого ужаса – добрый и милый старичок. На самом деле добрый, что бы он там на себя ни наговаривал.
– Что еще? – магесса задумалась, водя одной рукой по моей груди, другой сгребая в горсть мое хозяйство. – Ах, да. Надо доделать то, что мы начали. Я про самое-самое начало нашего знакомства.
