Ага. Стало быть, Монброн склоняет его к тому, чтобы по возвращении из гробниц доставить нашу развеселую компанию куда дальше, чем обратно в Макхарт. Может, даже к западному побережью, откуда нам до замка не так и далеко будет добираться.
Разумно, даже более чем. Хотя – вряд ли Равах-ага согласится. Да и будь на его месте настоящий купец, он бы тоже на это не пошел. Сомнительное предприятие – слишком далеко, слишком опасно. Предполагаемая выгода не окупает потенциальную опасность.
– Я буду думать, – остановил Гарольда, который начал было приводить еще какие-то аргументы, капитан. – Мне все ясно.
– Когда можно будет узнать ваше решение? – напряженно спросил у него мой друг.
– Пока не знаю, – благодушно ответил Равах-ага. – Я буду в Анджане неделю или около того, так что мы еще непременно увидимся. Приходите дней через пять в порт, ко мне в гости. Посидим, покушаем и решим, что будет дальше. Но, надеюсь, если мой ответ будет «нет», то это никак не скажется на возможных торговых отношениях с вашей родиной? Пусть и без тех льгот, что были мне обещаны в случае содействия, но…
– Можете быть уверены в этом, – веско произнес Гарольд. – Вы всегда будете желанным гостем в моем городе и моем королевстве.
– А большего мне и не надо, – Равах-ага чем-то пошуршал. – Однако – ветер свежеет, как бы волна не поднялась. Но это не страшно, завтра к полудню мы уже будем в Анджане. Может – вина на сон грядущий?
– Почему нет? – отозвался Гарольд, и они ушли в каюты.
А я потом еще долго думал о том, как изменился мой друг. Ведь если бы ему еще год назад сказали о том, что он будет просить купца о помощи, то наименьшее, что ждало того, кто такое сболтнул бы – хорошая трепка. Монброн – и не приказывает торгашу, а договаривается с ним? Абсурд.
Однако же вот – просит. И, заметим, если и есть волнения по какому-то поводу, то уж точно не по вопросам чести. В основном – согласится купец помочь или нет.
Мы все меняемся, все, может, это не так и заметно, но тем не менее. Может, кроме разве что только Флоренс, которой это особо и не нужно. Ей проще, чем кому-либо из нас, она сразу выбрала свою роль в нашем маленьком сообществе, которая заключается в том, чтобы никому не мешать и служить главным нашим украшением. Да никто и не против этого.
Кстати – Равах-ага сразу положил на нее глаз, это было заметно. Но, к его чести сказать, его ухаживания нашли отражение только в блюде восточных сладостей, которые он послал Фло, и витиеватых комплиментах, которые он отвешивал ей на палубе.
Флоренс было приятно, но Луизе и Аманде она потом сказала:
– Он же старый. И еще – с бородой. Не люблю мужчин с бородой.
Так что она не думала о том, что нас ждет впереди. Ее ведут, она идет – все в порядке.
Чего нельзя сказать о Гарольде, которого жизнь в этом походе выгибала уже не раз и, надо полагать, не оставит его вниманием и дальше. Хотя это относится и к нам всем, чего уж.
Ближе к полудню следующего дня наше судно пришвартовалось в порту славного города Анджана.
– Вот и все, – сказал нам Равах-ага. – Я выполнил то, что было обещано, и доставил вас в самый южный город Королевств. Надеюсь, вы славно проведете здесь время.
– Даже не сомневаюсь в этом, – вздохнула Флоренс. – Спасибо вам, милый капитан, путешествие было приятным.
– Невероятно, – просипела Луиза, которую непрестанно мутило с того момента, как она взошла на борт «Луноликой Лейлы». – Простите, Равах-ага, но я очень хочу ощутить под ногами землю. Очень. Ох!
И знаменуя прощание с кораблем, Луиза привычно бросилась к борту и перегнулась через него.
– Не переносит даже малейшей качки, – сочувственно глянул на нее де Лакруа. – Мне хоть бы хны, а она за эти дни так измучилась.
– Хорошо еще, что море было спокойное всю дорогу, – заметил капитан. – И что сегодня сюда прибыли, к вечеру волна станет куда круче.
Луиза услышала его слова и снова содрогнулась, буквально повиснув на борту и напоминая мокрую кучу белья, висящую на заборе.
– Так я могу надеяться на то, что мы договоримся? – покидая баркентину, спросил Раваха-агу Монброн.
Что ему ответил капитан – не знаю, не расслышал, но полагаю, что ничего определенного.
А еще он мне шепнул, прощаясь: «Береги свою голову, приятель».
Анджан поразил меня своей необычностью, он был разительно не похож на все те города, что я видел прежде.
Улицы удивляли своей узостью, дома округлыми формами, а люди – улыбчивостью и навязчивостью. У нас на Западе все было другое: дома прямоугольные и квадратные, а люди – суровые и немногословные. Даже наши торговцы, которым сами боги велели быть общительными, никогда не стали бы хватать прохожих за руку, чуть ли не силком затягивая к себе в лавку. А здесь это было совершенно нормальным явлением.
И самое паршивое – большую часть из того, что они говорили, я не понимал. А то, что мог бы понять, тонуло в гвалте, стоявшем над этим городом, в котором, по-моему, половина населения что-то продавала, а вторая – что-то покупала.
– И как нам тут найти дом де Прюльи? – немного ошарашенно спросила у Гарольда Аманда.
– Тут самим бы не потеряться, – Жакоб повертел головой. – Ох, народу-то сколько.
– Да уж, – Гарольд тоже был немного растерян. – Шумно тут. Флик, это то, к чему ты привык, тебе и карты в руки! Флик!
Он был прав – если кто из нас и попал в то самое место, где все было так, как надо, то это был наш прохиндей. В данный момент он, воспользовавшись остановкой, уже торговался с каким-то пожеванным стариком, держащим в руках кинжал в искусно сделанных ножнах.
– Три монеты! – орал Флик, махая рукой, в которой было зажато три денежки. – Три полновесных медных монеты, чеканки Центральных королевств! Это тебе не местные деньги, на которые без слез не взглянешь! У нас на эту сумму можно дом купить. А если где подешевле – так и целый квартал. Три монеты за этот десертный ножик – достойная плата!
Старик, несомненно, не понимавший ни слова, с ним не соглашался, что-то крича в ответ и показывая ему руку с растопыренными пальцами и время от времени махая ей.
– Да чтоб тебе! – Гарольд понял, что Флик завелся и теперь, пока не сторгуется, никому другому внимания не уделит. – На!
Он сунул старику золотой и забрал у него кинжал. Тот куснул монету, радостно ощерился, что-то одобрительно прошамкал и похлопал Монброна по плечу.
– Зачем? – возмутился Флик. – Я бы его медяков за восемь купил, не больше.
– Забирай кинжал. Если потом захочешь, то со мной поторгуешься, для очистки совести, – протянул воришке покупку Монброн. – А сейчас узнай у кого-нибудь – где тут найти дом де Прюльи? Семейство родовитое, кто-то ведь должен про это знать.
– Неспортивно это. В смысле – с тобой торговаться, – Флик повертел головой и заметил все того же старика. – О, папаша, очень кстати, что ты еще нас не покинул!
