Годы борьбы, а потом и правления Возренией научили меня видеть то, чего многие не замечают: сильными и справедливыми становятся только те, кто выстоял под гнетом несправедливости, будучи слабым. Вот такой парадокс — настоящая сила не приходит сама собой, она появляется благодаря боли и лишениям. Лишь тот, кто познал боль унижений и потерь, будучи слабым, обретает настоящую силу. Те же, кто получил власть и богатство, не приложив к этому никаких усилий, как правило, на поверку оказывались слабыми и бесчестными. Мона в чем-то была права — доминанты не были безнадежными, но они упивались своим могуществом, и если лишить их этой силы, то лишь единицы воспримут такую потерю с высоко поднятой головой. Большинство же захлестнет волна враждебности и злобы. И Рафэ не был исключением, он наслаждался своим превосходством и боялся лишь меня — той, кто может лишить его дарованной, а не заслуженной силы. Боялся, но не уважал и не воспринимал как равную.
Мы уже больше часа преследовали Анторина, но он все ускользал от нас. Фрейлины устали и заметно замедлились. Нам пришлось подстроиться под их ритм движения. Не обладающие никакими магическими способностями девушки переносили нахождение в межпространстве гораздо тяжелее, чем доминант, Рони и я. Тарон, напротив, чувствовал себя здесь весьма комфортно.
— Почему ему здесь так легко? — спросила у Рафэ, кивком указав на гибрида.
— Мне удалось оптимизировать все инстинктивные качества наших видов и отсеять слабости, — не без гордости ответил доминарий. — Мои старания почти увенчались успехом.
— Почему почти? — поинтересовалась, поглядывая на Тарона, которому наш разговор был абсолютно безразличен.
— Потому что, во-первых, как бы я ни пытался, вывести особь женского пола не удается и, следовательно, они не могут размножаться. А во-вторых, ты сама видишь — они не особо умны, — с сожалением ответил доминант.
— А ты не думал, что, если сможешь оптимизировать этот вид, они просто вытеснят вас — доминантов? — поинтересовалась я.
— А для чего, по-твоему, я потратил несколько десятков лет на эти исследования? — раздраженно спросил Рафэ. — Я пытался совместить все положительные качества трех ветвей эволюции, чтобы объединить их в одну!
— Но зачем? — удивилась я.
— Все намного проще, чем ты думаешь, — с затаенной грустью улыбнулся доминарий. — Каждая из ветвей в своем развитии достигла чего-то, что не доступно другой. Вот, например, люди — они стойки к различным трудностям и невероятно живучи, маги обладают не доступными для доминантов терпением и обучаемостью. А мы достигли величайших высот во взаимообмене энергией со своим миром. Если все эти качества объединить в одном индивиде, это будет величайшее и непобедимое создание.
— Непобедимое? В этом нет смысла. Если наши расы объединятся, то и противостоять будет некому. А развитие достигается только в борьбе, — проговорила я, борясь с желанием прямо сейчас лишить Рафэ магических способностей. Он затеял игру с природой, и одной богине известно, чем это может закончиться.
— Опасность! — неожиданно прокричал Тарон, и все быстро собрались вместе, встав спиной друг к другу и вглядываясь в окружающий нас сумрак.
Казалось, вокруг стояла полная тишина и спокойствие, но, прислушавшись, я уловила отдаленный скрежет. Очертания окружающих пригорков начали медленно шевелиться и приближаться к нам.
— Тарон, опасность первой степени! — выкрикнул Рафэ, и гибрид начал с невероятной скоростью оббегать нас по кругу, размахивая мамонкой.
Он двигался так быстро, что очертания его большого крепкого тела размывались и становились нечеткими.
— И как же мы установим контакт с местными обитателями, если будем только защищаться от них? — поинтересовалась я. — Или ты думаешь, что мы сможем найти Карая, все время защищаясь от них? Мы пришли сюда не сражаться, а спасать, не забывай об этом.
— Я помню, так же как и то, что нам нужно выбраться отсюда живыми. И это пока важнее, — раздраженно ответил доминант.
— Усмири своего телохранителя и позволь мне выйти из охраняемой зоны. Я попробую пообщаться с ними, — холодно проговорила я.
— Нет, это слишком рискованно, — произнесла Касиян.
— Согласна, слишком большой риск, — поддержала ее Дамон.
— Я чувствую их магическое начало и без труда нейтрализую любое влияние, — заверила я подруг. И в моих словах не было лукавства, я действительно ощущала неведомую ранее силу, и от этого чувства мой голод возрос в несколько раз. Но самым страшным было то, что эти существа полностью состояли из магической энергии, и, позволив себе растворить их энергию, я уничтожила бы их полностью.
— Хорошо, иди, — неохотно согласился Рафэ.
— Я с тобой, — вызвался Рондай, продолжая смотреть на какую-то коробочку, которая начала тихо жужжать.
— Идем вместе, — безапелляционно заявила Мона.
— А я здесь присмотрю, — кивнула Ян.
— Тарон, — позвал Рафэ, и гибрид приблизился к нему. — Охранять меня и эту особь! — Доминант указал на скривившуюся от такой формулировки Касиян.
Мы же с Дамон и Рондаем медленно пошли к одному из холмов, который тоже двигался и плавно приближался к нам. Мона держала перед собой кинжал, а Рони — какую-то жужжащую коробочку, но я чувствовала, что это им не поможет, и послала слабую волну своего голода вперед. Неведомые существа почувствовали угрозу и замерли.
— Ждите здесь, — приказала я и пошла дальше, оставив сопровождающих в нескольких метрах от доминария.
Но чем ближе я подходила к расплывчатым очертаниям неведомых существ, тем отчетливее ощущала, насколько они беспомощны и безвольны. Это были не полноценные мыслящие существа, а лишь жалкие обрывки огромного, обладающего бескрайними просторами небытия разума. Передо мной предстало все межпространство, обладающее общим всеобъемлющим разумом. И этот разум был недоволен тем, что мы вторглись в его владения без приглашения.
На мою попытку спросить о Карае это первозданное существо ответило такой ментальной атакой, что я упала на землю и закричала от боли, пронизывающей голову, словно раскаленное железо. Я чувствовала и боль Рафэ, которому тоже досталось, как связанному со мной сознанием.
— Прекрати, — взмолилась я.
«Уходи», — ответило мне небытие.
— Отдай мне моего мужа, — прошептала, сплевывая кровь, пошедшую изо рта.
«Все мое будет моим. Уходи или будешь моей», — ответило небытие.
И я бы сдалась, если бы не почувствовала привкус страха в этом ультиматуме, — что бы ни противостояло мне, оно боялось меня! И это не было само небытие, это было нечто, поселившееся в нем.
Я потянулась к нему своей неутолимой жаждой, но оно отпрянуло и ушло так быстро, что я даже не успела почувствовать его ухода.
— Сильно, даже мой счетовод не уловил, — проговорил Рони, подойдя ко мне. — Но точно что-то знакомое, иначе вообще не среагировал бы.
