— Об этом гласят легенды и сомнительные манускрипты, которым никогда не откроется секрет мудрецов. Ты должен был бы знать это, как и я, — сказал монах.
— Нет, нет, я ничего не знаю, — смутился Гримпоу, — почему бы вам не рассказать?
Старый монах, похоже, некоторое время сомневался, но в конце концов произнес:
— Единственный философский камень, который существует, который всегда существовал, — это тот, что более двух тысяч лет назад был в распоряжении волшебников Вавилона, Египта, Греции… Этим камнем обладали такие старинные мудрецы, как Тал Мелецкий. Пифагор, Гомер, Парменид, Птолемей, Сократ, Платон, Аристотель… И все ученики, постигавшие их наставления в школах и тайных обществах. Никогда более с тех пор люди не утруждались настолько, пытаясь объяснить устройство мира. Наше время, однако, — темное и прогнившее, управляемое страхом и предрассудками, голодом и бедностью, болезнями и смертью.
Гримпоу очень обрадовался, услышав из уст брата Уберто Александрийского имена греческих мудрецов, чьи манускрипты юноша тоже изучал в библиотеке аббатства; эти имена лишний раз подтвердили догадку, что они были, несомненно, связаны с камнем. Так что Гримпоу спросил:
— А как же им достался камень?
— Будь это известно, не было бы секрета, который стоит разгадать. И я сильно сомневаюсь, что они сами знали ответ на этот вопрос. Решение загадки где-то там, за звездами, — заключил брат Уберто, и больше Гримпоу никогда не слышал его голоса.
Золото алхимиков
Дни тянулись с той же неспешностью, с какой опадают по осени листья. За осенью прошла и зима, уступив место весне, и все вокруг начало таять, предвещая приход жаркого лета. В аббатстве совсем не осталось снега, а на окрестных лугах трава торопилась пробиться к свету, окрашивая склоны гор в сочный зеленый цвет.
С приходом весны поменялся и распорядок дня Гримпоу в аббатстве. По утрам юноша продолжал заниматься с братом Ринальдо в библиотеке, с заутрени и до обеденной молитвы, а потом бежал в конюшни, седлал коня тамплиера, которого решил назвать Астро, Звездой, из-за его белоснежного цвета и блеска небесно-голубых глаз. Обычно он отправлялся к водопадам долины или поднимался к ледникам, чтобы оттуда, с высоты, наблюдать за горизонтом. Гримпоу настолько скучал по Дурлибу, что, расставляя охотничьи силки на кроликов в близлежащих лесах (а этим они занимались каждое утро, когда жили вместе в хижине), не терял надежды вновь встретить своего друга. С тех пор как Дурлиб ушел, не было ни дня, чтобы Гримпоу о нем не вспомнил. Он полагал, что таким образом сможет сохранить в памяти лицо друга и никогда не забудет его, хотя уже давно стерлись из памяти лица матери и сестер, чьи милые черты и беззаботный смех он не мог вспомнить, сколько бы ни старался. Гримпоу чувствовал себя сиротой, брошенным на произвол судьбы, несмотря на все внимание и заботу, которыми столь щедро окружили его монахи, особенно брат Бразгдо. Повар заботился о юноше так, будто Гримпоу был послушником из благородной семьи, у которого всего должно быть в достатке.
Однако Гримпоу был всего лишь мирянином, которому аббатство Бринкдум дало приют в своих стенах, не требуя взамен принять обет. Монахи приняли это решение, собравшись в капитулярии после убийства настоятеля, чтобы назначить замену и обсудить другие важные дела обители, среди них и будущее Гримпоу. Некоторые настаивали на том, чтобы он надел коричневые одежды и соблюдал обет молчания и литургии, как всякий молодой монах. Но брат Ринальдо посчитал, что для Гримпоу будет лучше, если он сосредоточится на занятиях в библиотеке и станет учеником брата Асбена в лазарете, а потом уже, если почувствует желание и, более того, призвание, пусть примет обет послушания. Все одобрили это предложение, а новый настоятель его утвердил. Это был спокойный человек с серыми глазами, которого в обители уважали за рассудительность и добрый нрав. И хотя Гримпоу не присутствовал при обсуждении, он все слышал из сосед ней комнаты, где ему велел спрятаться брат Ринальдо. Старик показал Гримпоу место в стене, к которому достаточно приложить ухо, чтобы прекрасно расслышать беседу в капитулярии. Позднее Гримпоу узнал, что во всех кельях аббатства, даже в покоях самого настоятеля, имеются такие тайные места, известные только брату Ринальдо; прижавшись ухом, можно было подслушивать из смежных комнат все разговоры. Старый монах поведал, что подобным образом прознал об интригах инквизитора Бульвара Гостеля и о том, что доминиканец рассказал прежнему настоятелю о рыцаре-тамплиере. Секрет стен был известен брату Ринальдо давно, еще до того, как умер старый библиотекарь аббатства (оказывается, библиотекари передавали эту тайну друг другу с самого основания обители). Гримпоу не сомневался в том, что и секрет мудрецов передавался схожим образом от поколения к поколению. Юноша часто задавался вопросом, не был ли рыцарь, погибший в горах, последним из мудрецов; если так, выходит, никто живой не знает о чудесных свойствах камня, висевшего ныне у Гримпоу на шее. Иными словами, Гримпоу оказался окружен загадками: некоторые ему удалось вскоре разгадать, а другие казались непостижимыми, как небосвод звездной ночью.
Едва прояснилось ночное небо, зимой затянутое низкими тучами, брат Ринальдо начал после службы наблюдать за звездами с макушки ближайшего холма. Монах много лет трудился над объемным трактатом по астрономии под названием «Theorica Planetarum» и, как он уверял Гримпоу, намеревался закончить свой труд до того, как Бог призовет его к себе. Гримпоу сопровождал старца каждую ночь, помогая тащить астролябию, механический прибор из латуни, который позволял производить различные наблюдения за положением небесных тел. Гримпоу очень быстро овладел этим устройством, следя за старым монахом. Астролябия брата Ринальдо состояла из кольца, с которого свисал металлический диск; по краю диска была выгравирована окружность с нанесенными делениями от 0 до 360, а на внутренней стороне имелась другая шкала, разделенная на двадцать четыре часа. На нее была наложена крутящаяся линейка, позволявшая фиксировать небесный объект; остальные диски накладывались на первый, они содержали шкалу, по которой можно было измерять углы в градусах. Астролябию поддерживало металлическое кольцо, в вертикальном положении ее можно было направить на звезду, чтобы измерить ее положение и высоту над горизонтом. Брат Ринальдо изготовил несколько восковых табличек, на которые собирался занести свои заметки по поводу звезд, их положения и времени наблюдения, чтобы на следующий день наконец-то переписать все в манускрипт по астрономии на латинском языке, который лежал на пюпитре его письменного стола в библиотеке, где другие монахи переводили, переписывали и иллюстрировали великолепные старинные тексты.
Однажды безлунной ночью, покуда Гримпоу наблюдал с холма за падающими звездами, маленькими, как светлячки, стремительно пронзавшими небо, брат Ринальдо развернул пергамент, который держал в руке. Это была карта полушарий с нарисованным на ней небосводом.
— Здесь собраны все звезды, которые сейчас видны. Вот, сравни карту с небом.
Гримпоу послушался, сел на влажную траву, взял карту, вскинул глаза к небу, затем поглядел на карту. Рисунок изобиловал светлыми точками, и Гримпоу показалось, будто он держит в своих руках весь небесный свод. Рядом с точками располагались буквы, обозначая всякую звезду, а каждое созвездие соединяли прямые линии. Гримпоу тут же узнал Венеру, изображенную в обоих полушариях, Сатурн, Юпитер, звезды Бетельгейзе и Беллатрикс в созвездии Орион, звезду Кастор на востоке и Ригель на западе. И пока он сопоставлял реальный небосвод с нарисованным, перед лицом его кружились мириады светлячков.
