— Кроме того, Атреболь Остембергский заставил своих детей поклясться, — продолжал Гульф, — что эту историю они в свою очередь перескажут собственным детям и потребуют от тех такой же клятвы. Ведь мудрецы вменили Остембергам помогать будущим обладателям камня найти секрет мудрецов. Я знаю, что мой отец, как и ваши родители, был одним из этих мудрецов, а в этом зале собиралось тайное общество Уроборос. Я поклялся своему отцу в том же, в чем клялись Атреболю Остембергскому его дети, и сейчас я сдержал свое слово, — заключил Гульф.
— Вы боитесь, что барон де Вокко сможет найти ключ к секрету мудрецов, спрятанный вашими предками? — спросил Сальетти.
— Барон де Вокко и король Франции преследуют химеру. Ими движут амбиции и страх смерти. Они полагают, что здесь спрятано сокровище, о котором гласят легенды о тамплиерах. Я уверен, что какой-нибудь мудрец-тамплиер после невыносимых пыток палачей папы и короля Франции все-таки рассказал им об этом зале. Скажу вам правду: я сам, поддавшись соблазну, принялся искать сокровище по всем уголкам замка и не нашел ничего, кроме этого загадочного текста на латыни, который повествует о времени, жизни и смерти. В этих пустых стенах только мудрость, а вам, как обладателям камня, предназначено найти то, что от нее осталось. А сейчас простите меня. Войско барона уже у стен крепости, и ему следует оказать прием, достойный его дерзости. Уверен, скоро мы снова встретимся. — И герцог повернулся, намереваясь вернуться на башню.
— Подождите, — сказал Сальетти, — я пойду с вами. Как я уже говорил, я буду сражаться плечом к плечу с вами, защищая замки Круга от варваров. Я не мудрец, никогда им не был, думаю, никогда и не стану. Мое место — в сражении, именно это всегда было моей мечтой.
Вейнель и Гримпоу печально переглянулись. Если Сальетти не пойдет с ними, а им двоим все-таки удастся войти в запечатанную комнату, то, вполне возможно, они уже больше никогда не увидятся.
Время есть жизнь и смерть
Когда они остались одни в зале, где в былые времена собирались мудрецы общества Уроборос, Гримпоу схватил факел и начал осматривать каменные стены, выискивая в них трещины. Но стены были настолько гладкими и ровными, что казались монолитными. Вейнель следовала за юношей, думая, что ее отец, должно быть, тоже сиживал в этом зале, обмениваясь познаниями и астрономическими открытиями с такими мудрецами, как отец Сальетти и отец Гольфа Остембергского. Интересно, догадывались ли мудрецы, что они собираются рядом с тайной комнатой, о которой говорится в манускрипте Аидора Бильбикума?
— Тайная комната, где время есть жизнь и смерть, должна быть где-то здесь, я уверен. В этом весь смысл латинского текста, высеченного на скале. Только вот не знаю, как ее открыть, — сказал Гримпоу, приближая факел к надписи и снова читая ее вслух.
ВРЕМЯ ЕСТЬ ЖИЗНЬ
ВРЕМЯ ЕСТЬ СМЕРТЬ
— «Время есть жизнь, время есть смерть», — повторила Вейнель. Она, как и Гримпоу, искренне пыталась постичь смысл этих загадочных слов.
Гримпоу передал факел Вейнель, вытащил камень из льняного мешочка, висевшего у него на шее, и провел по тексту, как когда-то уже делал с надписью, высеченной в крипте церкви Корниля. Он подумал, что система, по которой открывается комната, должна быть такой же, как и у саркофага, где они с Сальетти нашли манускрипт Аидора Бильбикума. Но юноша быстро убедился, что раздвигать каменные стены, окружавшие их непроницаемым кругом, нужно как-то иначе.
— Скорее всего, Атреболь Остембергский, предок Гульфа, был столь же хитер и находчив, как и его учитель, и придумал защиту еще более замысловатую и сложную, чем шифр, который мы с Сальетти разгадали в крипте церкви Корниль, — сказал Гримпоу. — Ноу меня такое ощущение, что слова «Время есть жизнь, время есть смерть» имеют некий смысл, отличный от того, который сразу приходит на ум.
— Я тоже сомневаюсь, что в этом тексте есть анаграммы и что от перемены букв местами получится другой смысл. Решение загадки в самих словах, — отозвалась Вейнель.
И тут девушка заметила внутри буквы О в слове MORTIS — «смерть» — маленький знак Уробороса.
— Посмотри-ка! — воскликнула Вейнель, приближая факел, чтобы тень от рельефа не мешала лучше разглядеть знак.
Гримпоу привстал на цыпочки, чтобы убедиться, что это действительно обратная сторона изображения змеи, кусающей себя за хвост, точно такого же, что и на печати на письме, которое нес погибший в горах рыцарь. И ему в голову пришла мысль, будто озарившая светом окружавший их мрак.
— Печать! Ключ к двери находится в золотой печати! Именно поэтому манускрипт Аидора Бильбикума говорит о запечатанной комнате! — вскричал он.
— О какой золотой печати ты говоришь? — недоуменно спросила Вейнель.
— О печати, которую нес отец Сальетти в своей сумке, когда я нашел его труп в горах Ульпенса, недалеко от аббатства, — сказал юноша, доставая из заплечного мешка золотую печать со знаком Уробороса. — Комнату опечатали этой же печатью, и только с ее помощью мы сможем вновь открыть дверь. Именно поэтому отец Сальетти, Джакопо де Эсталья, нес камень, послание и золотую печать. Не обладая этими тремя предметами, невозможно разгадать секрет мудрецов. Камень, ключ к тайнам, позволил открыть крипту, где покоилась история общества Уроборос, а зашифрованное послание содержало ключ, чтобы найти того, кого уже нет, и услышать голос теней, и только этой печатью можно открыть запечатанную комнату, где время есть жизнь и смерть. Теперь ясно?
Вейнель согласно кивнула, но не выглядела убежденной в правоте юноши. Впрочем, не успела она и слова произнести, как Гримпоу поднес золотую печать к маленькому знаку Уробороса на скале, и пол вдруг с глухим треском разошелся, а каменная плита с высеченным на ней текстом «Время есть жизнь, время есть смерть» раздвинулась.
Первой в запечатанную комнату вошла Вейнель с факелом в руках. Она замерла, очарованная необыкновенной красотой этого таинственного помещения, чья дверь захлопнулась, едва они вошли во внутрь. Это была большая восьмиугольная комната, украшенная восемью полотнами. На стенах висели курильницы, которые Вейнель зажгла своим факелом и с восхищением воззрилась в потолок, который изображал небосвод, усыпанный звездами, и казался таким же прозрачным, как и бесконечное ночное небо.
Не успели они оторваться от созерцания этой чудесной комнаты, как вдруг отворилась нижняя часть двери, откуда ринулся поток мелкого песка, разливаясь по полу золотой струей.
— Это ловушка! Тайная комната — ловушка! — в ужасе закричал Гримпоу, понимая, что мельчайший, как жидкое золото, песок похоронит их заживо, если они не смогут как можно скорее разгадать загадку.
Вейнель попыталась успокоить Гримпоу, хотя и сама была чертовски напугана.
— Теперь я понимаю, что означают латинский текст при входе и слова Аидора Бильбикума в его манускрипте о том, что в тайной комнате время есть жизнь и смерть, — сказала девушка. — Эта комната, словно-песочные часы, отмеряет наше время на разгадку тайны. Если мы успеем до того, как время истечет, то спасем наши жизни, а если нет, то погибнем. «Время есть жизнь, время есть смерть». Потому-то герцог Гульф и сказал, что его предок предупреждал, мол, не стоит удивляться, если обитатели замка не увидят больше того, кто останется в одиночестве в зале мудрецов.
