Спустя сорок минут они уже выбрали подходящий фасон и рассматривали ткани. Пока помощницы все тщательно записывали в блокнот, Евгения вдруг тихонько спросила у модистки, что той известно о предыдущих женах барона.
– Да, я действительно давно знаю Борислава и его семью, – кивнула Мари, – но почему бы вам самой не спросить у него?
– Он немногословен, – уклончиво ответила Евгения, рассматривая лиловый атлас. – Возможно, эти сведения помогут мне стать для него лучшей из жен.
Мари в изумлении посмотрела в глаза баронессы:
– Вы любите барона?
– О, я не вправе говорить о своих чувствах с кем бы то ни было, но я уверена, что хочу сделать его счастливым. Меня смущает его сдержанность и некоторая отстраненность.
Мари пожала плечами, возвращаясь к тканям:
– Насколько мне известно, барон любил всем сердцем вторую свою жену. Я сама видела, как он смотрел на нее, как блестели его глаза и как он дорожил ею. Они много времени проводили вместе. Однако спустя пять лет бедняжка скончалась. Все произошло здесь, в особняке. Говорят, барон нашел ее утром в спальне. Она умерла во сне. Однако многие считают, что все было куда хуже.
– Что именно вы имеете в виду?
Евгения склонилась ближе, чтобы услышать ответ:
– Ее смерть связана с бароном.
– Вы хотите сказать, что он ее убил?
Модистка быстро посмотрела на помощниц и, понизив голос до шепота, продолжила:
– Именно так и говорят. Хотя на вашем месте я не стала бы верить слухам. Все, что было, пусть останется в прошлом.
Мари поднялась и направилась к коробкам со страусиными перьями. Евгения задумалась: оказывается, барон может быть и не таким холодным, как кажется. Значит, он способен на глубокие чувства. Она должна пробудить их снова, несмотря на его кажущуюся холодность к ней.
Мари покинула особняк, когда солнце клонилось к закату. Уставшая, но ужасно довольная, Евгения спустилась к ужину.
Барон в этот момент присаживался за стол. Девушка заняла стул по правую руку.
– Как подготовка?
Борислав подал знак лакею, и тот принялся разливать по тарелкам суп.
– Все хорошо, спасибо.
Евгения расправила на коленях салфетку, думая о том, что сказать и как вести беседу с мужем. Барон продолжил за нее:
– Надеюсь, модистка успеет к сроку, и бальное платье будет готово.
– Я позволила себе заказать новый гардероб.
– Очень хорошо, – кивнул барон, – надеюсь, с Мари вы нашли общий язык.
Евгения пожала плечами:
– Да, мы подружились. Она очень милая.
– Я рад, – отозвался барон, придвигая тарелку с супом, – ведь Мари давно служит нашей семье.
– О да, я слышала, – начала Евгения, не подумавши. – Она знала ваших жен и шила платья для них.
Борислав смолк. Стоило девушке поднять глаза, как она поняла, какую оплошность совершила. Черные глаза барона прожигали ее насквозь.
– Она не рассказала мне ничего особенного. Скорее наоборот, я стала лучше вас понимать.
Чтобы сгладить свою промашку, Евгения стала внимательно изучать содержимое своей тарелки.
– Что именно?
– Что?
Его пальцы нервно сжались в кулаки:
– Я хочу знать, что именно наболтала вам эта сорока?
Евгения инстинктивно вжалась в стул, с трудом подбирая слова:
– Ничего такого, что могло бы вас расстроить. Она сказала, что вы были счастливы со своей второй женой. Что безмерно ее любили.
– Что еще она сказала?
Борислав продолжал сверлить ее своим тяжелым взглядом. Евгения наигранно беспечно пожала плечами, демонстрируя легкость этого разговора:
– Сказала, что баронессу нашли мертвой в постели. Она умерла во сне. Мне очень жаль, что я услышала это не от своего мужа.
– Выходит, вы просто-напросто любите собирать сплетни? Подобно челяди и крепостным? – он содрал с себя салфетку и бросил на стол. – Уж не думал, что должен отчитываться перед вами за свое прошлое. С какой такой стати? Все, что произошло в моем прошлом, не имеет никакого отношению к настоящему, а тем более к вам, сударыня.
Она смотрела на него во все глаза. Очередная вспышка гнева. Это становилось невыносимым. Борислав призвал лакея, чтобы тот убрал его тарелку:
– Похоже, с вами я так и буду ходить голодным. Наши семейные обеды заканчиваются скандалом, а мой желудок пустым.
Не говоря больше ни слова, он покинул столовую, оставляя в растерянности жену. Девушка едва сдержалась, чтобы не заплакать. Она искренне недоумевала, отчего он так взбесился. Разговор не содержал ничего оскорбительного для него. Она всего лишь хотела поговорить с бароном. Быть откровенной, чтобы он ей начал доверять.
Лакей продолжал молча собирать тарелки со стола. В столовую вошел дворецкий. Быстро оглядел нетронутые блюда, поторапливая слугу.
– У меня пропал аппетит, – Евгения устало прикрыла глаза, – уберите и мои тарелки тоже.
Захар встал за спинкой ее стула:
– Госпожа, я могу вас сопроводить в вашу комнату?
– Да, конечно.
Она поднялась и вышла из-за стола. Ступая по коридору в сторону лестницы, она думала о том, как ей трудно найти общий язык с мужем. Что это совершенно невозможно и, похоже, бессмысленно.
Глава 4
Этим вечером в доме графа Мерцалова блистала вся высшая знать Екатеринбурга. В зеркальном паркете отражались вальсирующие пары. В зале горели тысячи свечей, на ступеньках лестницы стояли лакеи.
Хозяин с хозяйкой встречали гостей на площадке первого марша. Мужчины пожимали друг другу руки, женщины обменивались любезностями.
Евгения вошла в холл под руку с мужем. Вместе подошли к графине с графом, поприветствовали короткими фразами. Хозяйка бала с нескрываемым интересом рассматривала жену барона.
– Борислав, она хоть и юна, но весьма красива, – женщина хитро подмигнула. – Боюсь, это создание затмит всех присутствующих дам.
– Вы правы, графиня, – кивнул барон, сжимая руку Евгении, – моя жена самая красивая из всех женщин на этом балу.
Евгения перевела взгляд на графа Мерцалова. Мужчина смотрел на нее сквозь пенсне с нескрываемым восхищением.
– Она и действительно хороша!
Ее белокурые локоны были собраны в высокую прическу и украшены бриллиантовой нитью. Лиловое платье с низко спущенным плечом, стянутое жестким корсетом, подчеркивало полную грудь.
Барон сдержанно улыбнулся:
– Как ваше здоровье, графиня?
– Все хорошо, Борислав.
