– Майкл, мы знаем, что он убежал, он сам в этом признался. А Линда Назим видела девушку в шляпке.
Бёрден встал и прошелся вдоль комнаты, а потом вернулся и оперся о край стола Вексфорда. У него был вид человека, который собирается с силами, чтобы сказать нечто неприятное как можно тактичнее.
– Послушай, ты пережил большое потрясение, и все еще плохо себя чувствуешь, – начал он. – Ты видел, что случилось, когда ты вернулся на работу слишком рано. И ради бога, я понимаю, что ты беспокоишься о Шейле.
Его шеф ответил сухо, но так вежливо, как только мог:
– Ладно, но мой мозг не пострадал.
– Так ли это? Было бы только естественно полагать, что пострадал… я хочу сказать – временно. Все улики в этом деле указывают на Клиффорда, и, более того, нет ни одной улики против других лиц. Только ты по какой-то причине отказываешься это видеть и, по моему мнению, причина в том, что ты еще не совсем в порядке, еще не оправился от шока после того взрыва. Откровенно говоря, тебе следовало дольше посидеть дома.
«И оставить все это тебе», – подумал Вексфорд. Он ничего не ответил, но почувствовал, как в нем разливается холодный гнев, словно глоток ледяной воды стекает вниз по пищеводу.
– Я сам расколю Клиффорда. Это лишь вопрос времени, – продолжал Майкл. – Оставь это мне; я не прошу помощи – или совета, если уж на то пошло. Я знаю, что делаю. А что касается пытки – то это смешно. Я и близко не подошел к методам, которые противоречили бы правилам получения признания у подозреваемого.
– Может, и подошел, – ответил Вексфорд. – Возможно, тебе следует вспомнить последние строчки того абзаца, который тебе так нравится в качестве определения психопата – там, где говорится о безжалостном и упорном стремлении добиться удовлетворения своих желаний.
Бёрден пристально посмотрел на него, будто не веря своим ушам, а затем вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь.
* * *
Ссора с Майклом – такого никогда раньше не случалось. Разногласия, да, имели место, и даже жестокие споры. Например, было время, когда Майкл потерял свою первую жену и рассыпался на части, а позже завел странную любовную связь – Вексфорд тогда сердился на него и вел себя почти по-отечески. Но они никогда не доходили до того, чтобы оскорблять друг друга. Конечно, старший инспектор не имел в виду, что Майкл – психопат, что у него есть психопатические наклонности или нечто вроде них, но должен был признать, что это прозвучало именно так. Так что же он имел в виду? Как большинство людей во время большинства ссор, он произнес первое, что пришло ему в голову, умеренно разумное и обидное.
Он был уверен, что кое-что из сказанного Майклом было правдой. Его оценка характера Гвен Робсон верна. Она была способна на многое ради денег, почти на все, и какой-то из ее поступков привел ее к гибели. Вексфорд понимал это, и Бёрден тоже. Но инспектор выбрал не того человека из ее возможных… клиентов? Вероятно, это самое подходящее слово в данном контексте. Клиффорд Сандерс не убивал Гвен Робсон.
Вексфорд выглянул в окно и увидел, как Сандерса ведут к одной из машин. Дэвидсон собирался отвезти его домой. Клиффорд не тащился устало, не волочил ноги, не шел со склоненной головой, сгорбив плечи, и все же в его фигуре чувствовалось какое-то отчаяние. Он был похож на человека, которого мучает один и тот же сон, и спастись от него можно, только проснувшись, но на следующую ночь этот сон неумолимо возвращается снова. Фантастическая чепуха, сказал себе старший инспектор, но его мысли упорно возвращались к человеку, которого Бёрден назначил преступником, пока Дэвидсон не выехал из двора на дорогу, и Клиффорд Сандерс не превратился в темный силуэт с опущенными плечами и круглой, коротко остриженной головой в заднем окне. Что ждет его дома? Холодная мать-диктатор; дом, большой, пустой, и всегда холодный, из которого, по словам Майкла, вынесли на чердак все, что могло бы сделать его уютным… Бесполезно спрашивать, почему Сандерс остался там жить. Он молод, здоров и образован, он мог бы уехать и построить собственную жизнь. Вексфорд знал, что многие люди сами себя делают заключенными, превращаются в своих собственных тюремщиков, что те двери, которые из внешнего мира выглядят распахнутыми, они перегородили невидимой решеткой. Они заблокировали туннели, ведущие на свободу, задернули шторы, чтобы не впускать свет. Клиффорд, если б его спросили, ответил бы, без сомнения: «Я не могу бросить мать, она все для меня сделала, я должен выполнять свой долг». Но, возможно, оставаясь наедине с Сержем Олсоном, он говорит совсем другое…
Вексфорд мог и не поехать в тот день в Сандиз, мог долго просидеть в своем кабинете, размышляя над ссорой с Бёрденом, если б ему не позвонил человек по имени Брук, Стивен Брук. Это имя ни о чем ему не сказало, но потом старший инспектор вспомнил о синей «Лянче» и о женщине, у которой начались роды в торговом центре. Брук сказал, что его жена хочет что-то рассказать полицейским, и мысли Вексфорда сразу же вернулись к Клиффорду Сандерсу. Возможно, эта женщина хочет рассказать ему нечто такое, что полностью снимет с него подозрения? Не исключено, что она его знает. Не было бы большим преувеличением утверждать, что в таком месте, как Кингсмаркхэм, все всех знают. Старший инспектор предвкушал огромное удовлетворение, если он снимет с Клиффорда подозрения. К тому же, возможно, это закроет трещину в его отношениях с Бёрденом, и при этом позволит последнему не потерять лицо, если такое возможно.
Бруки жили на Форби-роуд, на окраине города: их домом была квартира в жилом районе квартала Сандиз, принадлежащем местной администрации. Из окна их гостиной можно было видеть Сандиз-парк – аллею грабов, лужайки и кедры, – а также автомобили слушателей компьютерных курсов, стоящие сбоку от большого белого дома. В этой маленькой комнатке было очень тепло, и младенец миссис Брук лежал в плетеной колыбельке, ничем не укрытый. Мебель Бруков состояла из двух потрепанных стульев и стола, а кроме этого, большого количества маленьких ящиков и коробок – все они были накрыты или задрапированы кусками узорчатой ткани, шалями или разноцветными одеялами. На стенах висели плакаты, а в керамическом горшочке из-под горчицы стояли сухие травы. Все это потребовало очень небольших расходов, но выглядело очаровательно.
Миссис Брук была одета во все черное. Пыльные, черные вязаные драпировки – вот как Вексфорд описал бы ее одежду, если б ему пришлось это сделать. Она носила приспущенные чулки в черно-белую полоску и черные кроссовки, и стала похожей на очень странную современную мадонну, когда взяла на руки ребенка и, расстегнув черный кардиган и черную рубаху, достала одну округлую, белую грудь и поднесла ее ко рту младенца. Ее муж – в униформе из джинсов, рубахи и куртки на молнии – показался бы более обычным, если б не выкрасил свои колючие волосы так, что стал напоминать тропическую птицу сине-оранжевого цвета на райском цветке. Их модулированный выговор выпускников Майрингхэмского университета вызвал у полицейского легкий шок, но Вексфорд сказал себе, что ему следовало догадаться об этом. Оба супруга были примерно ровесниками Клиффорда Сандерса, но построили для себя жизнь, так разительно отличающуюся от его жизни!
