Майкл привез с собой Дженни и малыша Марка. Если б у Сильвии были девочки – например, такая же парочка, как Мелани и Ханна Куинси, – они бы сразу же взяли двухлетнего малыша под свое крылышко, разговаривали бы с ним и играли под влиянием раннего материнского инстинкта. Но так как дети Сильвии были мальчиками, они просто смотрели на него со скучающим равнодушием, и когда их мать предложила им показать Марку их «Лего», ответили:
– А это обязательно?
– Я собирался пригласить тебя куда-нибудь выпить, – сказал Бёрден своему коллеге, – но Дженни говорит, что не допустит таких сексистских штучек.
Сильвия с энтузиазмом закивала.
– Совершенно верно! Я полностью согласна.
В старом доме Вексфорд отвел бы Майкла в столовую, но здесь столовая отсутствовала – имелся только уголок за узким столиком под названием «зона для еды». Однако на кухне, хоть и маленькой, стояли стол и два стула и как раз хватало места, чтобы посидеть вдвоем, если люди не слишком толстые и готовы держать локти прижатыми к бокам. Над этим помещением доминировал большой холодильник. Вексфорд достал две двухпинтовые банки пива «Эббот».
– Прости, Майкл… – начал было он, а Бёрден заговорил одновременно с ним:
– Послушай, я жалею, что наговорил тебе вчера…
Оба смущенно рассмеялись, и их охватило чувство неловкости.
– О, ради бога! – почти простонал Вексфорд. – Давай забудем об этом. Я никогда не считал, что у тебя психопатические наклонности, как я мог сказать такую глупость?
– Я тоже всерьез не думал, что этот несчастный случай заставил тебя потерять хватку… или что я там тогда сказал, – отозвался его коллега. – Почему мы говорим такие вещи? Они просто вылетают раньше, чем успеваешь подумать.
Они посмотрели друг на друга. Каждый держал в руке свою зеленую банку пива, и каждый отказался от стаканов, которые Вексфорд достал из буфета. Бёрден первым отвел взгляд, хотя они смотрели друг другу в глаза всего несколько секунд. Он опустил глаза, занялся открыванием банки, и произнес искренне, срывающимся голосом:
– Послушай, я хочу поговорить с тобой о Клиффорде Сандерсе. Хочу передать тебе все, что он мне рассказал, и послушать, что ты об этом думаешь. А потом хочу попросить тебя кое о чем, но, думаю, ты не согласишься.
– А ты попробуй.
– Допросить его вместе со мной, посидеть на одном из наших сеансов.
– На ваших… как ты сказал?
– Извини, я имел в виду допросы.
– Расскажи мне, о чем он тебе говорил.
– Я могу прокрутить тебе записи.
– Не сейчас. Просто расскажи мне.
– Он рассказывал о своем детстве, об этой своей странной матери. Все время называл ее Додо и смеялся. Мне не хочется считать его неуравновешенным – то есть мне не нравится мысль о том, что он избежит наказания на основании неполной ответственности, – но, думаю, придется с этим согласиться.
А потом Бёрден рассказал ему все, что произошло на вчерашнем вечернем допросе, подробно передавая слова Клиффорда.
– Я тебе там не нужен, – сказал Вексфорд. – Он замкнется, если я буду присутствовать.
– Но ты изменил свое мнение, правда? Ты согласен со мной, что он виновен?
– Нет, не согласен, Майкл. Совсем не согласен. Я только вижу, что твое убеждение в этом более обоснованно, чем я думал. У тебя нет оружия, которое можно связать с ним. Как бы ты себя ни обманывал, у тебя нет мотива, и, откровенно говоря, я не думаю даже, что у тебя есть возможность. Ты никогда этого не докажешь: у тебя нет никакой надежды, если ты не заставишь его признаться.
– Именно на это я надеюсь. Я собираюсь еще раз взяться за него в понедельник.
* * *
Когда все ушли, покой снизошел на маленький домик на Бэттл-Хилл, однако этот покой не сопровождался полной тишиной, потому что сквозь тонкие стены доносились звуки от соседей: щелчки выключателей, взрывы хохота из телевизора, топот детских ног, непонятный треск… Вексфорд уселся в кресло с новой книгой А. Н. Уилсон и погрузился в чтение, но тут зазвонил телефон.
Дора пошла к аппарату.
– Если кто-нибудь еще хочет приехать и извиниться, скажи им, что я совершенно свободен, – пробормотал ее муж.
Но звонила Шейла. Старший инспектор услышал, как жена произнесла ее имя, а потом уловил глубокую озабоченность и шок в ее голосе, и одним прыжком вскочил с кресла.
Супруга повернулась к нему, держа в руке телефонную трубку.
– С ней всё в порядке. Она не хотела, чтобы мы услышали об этом по телевизору. Письмо-бомба…
Вексфорд взял у нее трубку и услышал голос дочери:
– Оно лежало вместе с моей остальной почтой. Не знаю, почему, но мне не понравился его вид. Полицейские приехали мгновенно, увезли его, и я не знаю, что они с ним сделали, но оно взорвалось…
Шейла разрыдалась, и ее слов уже нельзя было разобрать; Вексфорд услышал мужской голос, который тихо утешал ее.
Глава 14
– У моей бабушки Сандерс было немного денег, но она все оставила моему отцу, – сказал Клиффорд. – Я больше никогда не видел отца. Он ушел, когда мне было пять лет, он даже не попрощался со мной. Я все это очень хорошо помню. Он был там, когда я ложился спать, а утром, когда я проснулся, его уже не было. Мама просто сказала мне, что мой отец нас бросил, но что я часто буду видеть его, что он будет приходить меня навещать и сводит куда-нибудь. Но он так ни разу и не пришел, и я больше никогда его не видел. Неудивительно, что моей матери не хотелось, чтобы что-нибудь в доме напоминало ей о нем, неудивительно, что она убрала все семейные вещи на чердак.
Бёрден невольно посмотрел вслед за молодым человеком вверх, на потрескавшийся и совсем выцветший потолок столовой. За окнами висел редкий туман, он поднимался до самого пола над зимним садом, и холм, загораживающий вид на Кингсмаркхэм, выглядел серым, лишенным деревьев пригорком. Было воскресенье, в половине четвертого уже начинало темнеть. Майкл не сбирался сюда приходить, он хотел, как говорил Вексфорду, отложить все дальнейшие допросы Клиффорда до следующего дня. Но когда он заканчивал ланч, Сандерс позвонил ему.
Не было ничего странного в том, что парень нашел номер домашнего телефона Бёрдена: он был в телефонной книге, и его мог видеть каждый, но инспектор удивился этому звонку, очень удивился и обрадовался. Несомненно, признание было неизбежно, полицейскому подсказывала это интуиция, а подтверждением в значительной степени служил тихий, осторожный голос Клиффорда – будто он боялся, что его услышат, – и внезапная поспешность, с которой он положил трубку, как только Майкл пообещал приехать. Невольно возникало подозрение, что Додо Сандерс вошла в комнату – еще одно слово, и она бы догадалась, что задумал ее сын, и, конечно, постаралась бы ему помешать.
В дом полицейского впустил сам молодой человек. Его мать высунула голову из-за двери, ведущей, вероятно, во что-то вроде ванной комнаты, и уставилась на неожиданного гостя, не говоря ни слова. Ее голова была обмотана полотенцем – очевидно, она только что вымыла волосы, несмотря на то, что за три дня до этого ходила в парикмахерскую. Но это заставило Бёрдена вспомнить то, что говорил Олсон о парадоксе женщины под вуалью. Хотя, конечно, психолог не имел в виду ничего подобного: завуалированность, о которой он говорил, несомненно, относилась к скрытым аспектам личности или характера. Голова в тюрбане втянулась обратно, и дверь закрылась. Майкл посмотрел на Клиффорда – тот выглядел как обычно. Он был одет в свою форму учителя, несмотря на то что по воскресеньям это не было обязательным. И все же в его поведении что-то изменилось, что-то не поддающееся определению, чего Бёрден не мог уловить. До вчерашнего дня Сандерс неохотно встречался с инспектором, относился к нему с обидой, негодованием или даже с открытым страхом, а в этот день впустил его в дом пусть не как друга, нет, но по крайней мере как посетителя, чей визит был необходимым и неизбежным злом, например, как налогового инспектора. Конечно, следовало помнить, что полицейский пришел по приглашению самого Клиффорда.
