Мистер Шеффилд, поведавший Одетте об этом событии, отметил, что все происходило в австрийском посольстве.
В посольском саду специально для этого бала был оборудован бальный зал, стены которого украсили большими зеркалами и задрапировали светло-голубым атласом.
— Ах, как бы мне хотелось, чтобы посол устроил такой же бал здесь! — воскликнула тогда Одетта.
— Боюсь, вряд ли это возможно, — ответил мистер Шеффилд. — Его превосходительство не любит танцевать и вообще известен своей неприязнью ко всякого рода физическим упражнениям, кроме прогулок до церкви, что на другой стороне улицы, и обратно.
Одетта посмеялась, желая в душе, чтобы посол был более общителен.
Хотя лорд и леди Валмер каждый вечер выезжали в свет, в посольство приглашалось очень мало народу и практически не проводилось никаких мероприятий.
Вряд ли Одетта получала бы приглашения на такие вечера, но она могла бы по крайней мере наблюдать за ними с верхней площадки лестницы.
Теперь же, заслышав музыку Оффенбаха, доносившуюся из соседнего сада, она вообразила, что танцует с высоким и красивым незнакомцем.
И, конечно, она была не Одетта Чарлвуд, а мисс Никто из Ниоткуда.
Она была французской принцессой.
Немного подумав, она решила, что ее будут называть Шарлеваль.
Очень похоже на Чарлвуд.
Грациозно кружась под звуки вальса, она сказала себе, что ее муж-принц намного старше ее и, к сожалению, нездоров, поэтому не смог сопровождать ее на бал.
— Дорогая моя, вы должны поехать и повеселиться, — сказал он. — Я хочу, чтобы весь Париж увидел, как вы прелестны. Это платье идет вам как никакое другое.
— Очень мило с вашей стороны, Жан, — ответила она.
Он поцеловал ей руку.
— Вы знаете, что я люблю вас больше всех на свете, — сказал он. — А теперь идите!
Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
Затем вышла из комнаты и направилась к лестнице, шурша шлейфом шелкового платья, скользящего за ней по ступенькам.
А там внизу уже стоял экипаж с гербом ее мужа, чтобы отвезти ее на бал-маскарад.
Глаза ее были полузакрыты, губы улыбались, и, лишь налетев на спинку кровати, она вздрогнула и вернулась к действительности.
Нет, она совсем не принцесса де Шарлеваль.
Она просто Одетта Чарлвуд, приехавшая в Париж в качестве горничной своей подруги Пенелопы.
Так же как Золушку, ее оставили дома, в то время как все остальные уехали на бал. Она тихо вздохнула.
«Вот бы у меня была крестная — фея!»
И вдруг ей в голову пришла одна мысль — отчаянная и необычная.
Она даже иронично посмеялась над собой: неужели она могла подумать об этом?
Когда музыка стала громче, Одетта взглянула на себя в зеркало и почувствовала, как что-то неведомое толкнуло ее в сторону спальни Пенелопы.
Она вошла в комнату и увидела на туалетном столике несколько маскарадных масок.
Они все еще были там — Эмелин просто не успела их убрать.
Мистер Шеффилд привез целую коробку масок и предложил в первую очередь леди Валмер выбрать себе любую, какая ей больше понравится.
После этого Эмелин принесла их в комнату Пенелопы.
— Это вам, мадемуазель, — сказала она, передавая коробку девушке. — На балу будет так много людей, которые инкогнито выглядят намного лучше, чем на самом деле!
Эмелин часто делала резкие замечания.
Одетта принужденно рассмеялась, так как от нее ждали такой реакции, в надежде, что Пенелопа не услышит обидного замечания Эмелин.
Однако она услышала.
— Не важно, что обо мне думают все, кроме Саймона, — заметила она.
— Ты совершенно права, — согласилась Одетта, — но Эмелин говорила не о тебе. Я уверена, во Франции есть много действительно уродливых людей, которым нравится скрываться под маской. Дамы же обычно получают удовольствие от того, что могут флиртовать, не боясь быть узнанными и подвергнуться критике дам-патронесс.
Она намеренно выбрала для Пенелопы самую красивую маску, но та оказалась подруге мала.
Теперь Одетта взяла эту маску, больше всех понравившуюся ей, и надела на себя, решив, что выглядит в ней таинственно — совсем иначе, нежели обычно.
В Париже она сменила свою прическу на более модную, с локонами на затылке.
Девушка чувствовала, что леди Валмер поглядывает на нее с неудовольствием, но так как она никуда не ходила и ни с кем не встречалась, у ее светлости не было причин делать ей замечания.
Она смотрела в зеркало и видела себя с обнаженными плечами, в облаке нежного тюля, с кольцами светлых волос, искрящихся золотом на свету.
Несмотря на романтическую натуру, Одетта была не настолько наивна, чтобы не понять, сколь соблазнительно она выглядит.
— Я не должна делать ничего такого, за что меня могут осудить! — вслух произнесла она. — Это будет неправильно.
Неправильно для кого?
Кому от этого будет плохо?
Да и кто узнает об этом?
Вопросы возникали один за другим.
Внезапно она улыбнулась, и ямочки заиграли на щеках.
— Больше такой возможности у меня никогда не будет, — продолжала она размышлять вслух. — Я пойду туда!
Она еще раз взглянула на себя в зеркало и направилась в свою комнату.
В маленькой шкатулке для драгоценностей, которую она всегда держала при себе, хранилось самое дорогое сокровище — обручальное кольцо матери.
Она надела его на палец и подумала, что должна сделать кое-что еще.
Легкая как пушинка, она на цыпочках пробежала по коридору и вошла в комнату леди Валмер.
Как она и ожидала, здесь было чисто прибрано и опрятно.
Эмелин еще накануне предупредила ее, что собирается в гости к друзьям и родственникам, как только проводит хозяйку на бал.
— Мне можно не возвращаться до самого рассвета, — сообщила она. — А ее светлость, уверяю вас, не уйдет с бала, пока не иссякнут партнеры для танцев.
— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила Одетта.
— Non, merci, — ответила Эмелин. — Вы так добры. Спасибо за вашу готовность помочь.
Одетта направилась через всю комнату к туалетному столику.
Она знала, за чем явилась, поэтому сразу же нашла то, что искала, — элегантную коробочку с бальзамом, которым леди Валмер подкрашивала губы.
Одетта заметила, что все дамы, которых она видела у Ворта, начиная от высокопоставленных и кончая актрисами и куртизанками, подчеркивали свою красоту косметическими средствами.
