— Ровным счетом ничего, — бесхитростно ответила Одетта. — Просто мне рассказывали, что английские аристократы пользуются огромным влиянием у себя в стране. Ваша манера держаться ясно говорит, что вы человек, которому не знакомы горести и поражения.
— Это правда, — кивнул граф. — Вот почему, моя прекрасная маленькая принцесса, я не намерен проигрывать сражение, где замешаны вы.
— Разве для этого нужно устраивать сражение, monsieur?
Она ожидала быстрого ответа, однако он медленно произнес:
— У меня такое чувство, будто вы смеетесь надо мной. Вы не та, за кого себя выдаете. Есть в вас что-то еще, чего я сейчас не могу понять.
Одетта всплеснула руками.
— Превосходно, monsieur! Вам приходится… строить догадки на мой счет, как говорят англичане… вот почему вам будет трудно меня забыть.
— Почему, скажите мне на милость, я должен забыть вас? — насторожился граф.
Помолчав немного, он продолжал:
— Смотрите на меня, Одетта! Я хочу знать, что вы замышляете.
Девушка в изумлении подняла брови.
— Отчего вы вдруг решили, что я непременно должна что-то, как вы выразились, «замышлять»?
— Вы намеренно вызываете во мне беспокойство или, если хотите, пугаете меня!
Возникло неловкое молчание.
Спустя минуту он тихо произнес:
— Я сказал, смотрите на меня!
Одетта, не в силах противиться его повелительному тону, медленно повернула голову.
Его глаза были так близко, мятежно-синие, как штормовое море.
От них нельзя было оторваться.
Казалось, минули столетия, пока наконец граф вернул ее на землю.
— Прошлой ночью, когда мы разговаривали, я сначала было настроился на обычную бальную интрижку, впрочем, без особой надежды. Но потом, вы и сами это знаете не хуже меня, что-то произошло между нами, и о развлечении уже не было и речи.
— Я… я не понимаю, о… чем вы говорите.
— Нет, понимаете, вы чувствуете то же, что и я, — доказывал граф. — Мы не просто два незнакомца, Одетта, мы люди, которых свела сама судьба.
Девушка ощутила трепет от его слов.
Она словно пребывала в гипнотическом сне.
Все в мире исчезло для нее, кроме его глаз и его близости.
Нечеловеческим усилием воли она разбила охватившее ее наваждение и произнесла не своим голосом:
— Вы… пугаете меня.
— Каким образом?
— Вы превращаете то, что подразумевалось как легкое и забавное времяпрепровождение… во что-то серьезное и… непреодолимое.
— Так оно и есть, и нам не избежать этого, Одетта, ни вам, ни мне.
— Нет… неправда, — пыталась противиться она, — но слова будто застревали в горле.
Она не замечала, как бежит время, отражая подозрения графа.
Она только чувствовала, что между ними происходит другой разговор, в котором слова излишни.
Наконец граф расплатился по счету, и они вышли к ожидавшему их экипажу.
Вечер подошел к концу. Теперь нужно попрощаться и покинуть спутника.
Больше они никогда не увидятся.
Но ей почему-то хотелось побыть возле него подольше.
Хотелось отсрочить неизбежное.
Всю дорогу от ресторана граф молчал.
Он просто сидел в углу экипажа, откинувшись на спинку сиденья.
Свет уличных фонарей, мимо которых они проезжали, выхватывал время от времени его лицо, казавшееся серьезным и даже слегка угрюмым.
Одетта не знала, что бы такое ему сказать, о чем он помнил бы долго после расставания.
Напрасно.
Ничего не приходило на ум.
Абсолютно ничего, кроме странного ощущения его близости.
Когда девушка вспомнила, что они уже давно должны были подъехать к улочке, примыкающей к посольству, она поняла — кони направляются в сторону Елисейских полей.
Она бросила вопрошающий взгляд на графа.
— Куда вы меня везете?
— Я хочу вам кое-что показать, — ответил он и вновь умолк.
Они проехали еще немного.
Вскоре лошади остановились, и Одетта поняла, что они приехали в Буа.
По обеим сторонам дороги выстроились деревья.
Лакей спрыгнул на землю и открыл дверцу экипажа.
Граф вышел первым и помог ей сойти на высушенную солнцем, мягкую, покрытую растущим под деревьями мхом землю.
Он взял ее за руку и повел за собой по маленькой тропинке, скрытой под нависшими ветвями.
Над ними сверкали звезды, высоко в небе плыл месяц, заливая весь мир серебристым светом.
Они продолжали идти, пока тропинка не свернула.
Внезапно их взорам предстал каскад.
Водяные струи бурно низвергались в окаймленную цветами чашу бассейна, наполненную чудесными лилиями.
Лунный свет превращался в ослепительные искорки при движении воды.
Одетта инстинктивно потянулась лицом к небу, чтобы взглянуть на месяц в сонме звезд.
Неожиданно граф обнял ее и привлек к себе.
В долю секунды она поняла, что он собирается сделать, и вздрогнула — так было в ее грезах.
Его губы прильнули к ее губам, и два человека тотчас же стали частью волшебного мира, сотканного из мелодии падающей воды, лунного света и звезд, сверкающих высоко в небе.
Он еще крепче прижал ее к своей груди.
Ока чувствовала, как внутри нее медленно движется вверх что-то теплое, необыкновенное, проходит сквозь сердце и грудь, через гортань, касается губ и принадлежит теперь не только ей, но и ему.
Это было нечто таинственное, что пробуждало в ней томление не только при встрече с графом, но гораздо раньше.
Такое чувство она уже испытывала к Принцу из своих фантазий, воплощавшему любовь, которую она искала, но не верила, что найдет.
Граф выпил эту любовь из ее губ.
Их сердца забились в унисон.
Любовь заполнила собою всю ночь — это было сродни полету на Луну вдвоем.
Любовь, которая вначале выражалась только в словах, стала частью ее самой.
Любовь ослепила и ошеломила ее до такой степени, что она больше не могла думать — лишь чувствовать.
Губы ее спутника становились все настойчивее, пока искорка огня не разгорелась у нее внутри.
Никогда раньше она не испытывала ничего подобного.
Любовь словно пламя вспыхнула в ночи и залила все вокруг волшебным светом.
