Она намного чудеснее и волшебнее, чем воображаемая.
Это чувство вызывало больше восторга, нежели она могла насочинять в своем неведении.
«Так вот она какая, любовь!»
Одетта была уверена, что никогда больше не услышит мелодию вальса, не совершит прогулку в парке, не сможет увидеть звезды на небе без тоски в сердце по графу, хотя он никогда об этом не узнает.
Ей придется свыкнуться с мыслью, что она никогда не сумеет почувствовать то же самое к другому мужчине: было бы немыслимо, достигнув сияющих вершин любви, подняться еще выше.
Более того, если она когда-нибудь и выйдет замуж, что маловероятно, ее муж станет для нее менее реальным, чем тот мужчина, который вышел прямо из ее фантазий и пленил ее сердце, забрав его с собой навеки.
Любовь принесла ей столько восторга, что она не могла плакать, потеряв ее.
Напротив, она чувствовала себя осчастливленной судьбой, ибо получила привилегию найти любовь таким необычным способом.
«Я могу возвращаться домой без всякого сожаления, — подумала она. — Париж дал мне все, чего я ожидала, и даже больше».
Одевшись, она вновь подошла к окну и смотрела на разгоравшийся день.
Она никогда не будет сожалеть о случившемся.
Однако сердце напоминало о себе щемящей болью.
День начался, но графа она не увидит.
Напрасно он будет ждать ее, пока, осердившись, не уедет прочь.
«Он забудет, конечно, забудет, — твердила она себе, — но я буду помнить всегда. А мечты о нем навеки останутся мечтами».
Она все еще стояла у окна, когда у нее за спиной вдруг раздался грохот открывшейся двери.
Она быстро обернулась.
Пенелопа ворвалась в ночной рубашке, с распущенными по плечам волосами; глаза ее сияли таким восторгом, какого не замечалось у нее с тех пор, как они покинули Англию.
— Что случилось? Что это значит? — всполошилась Одетта.
Пенелопа закрыла за собой дверь и побежала через всю комнату к подруге.
— Что ты об этом думаешь? Одетта, что ты думаешь об этом? Саймон в Париже!
— Саймон! — воскликнула девушка. — Но каким образом? Откуда ты об этом узнала?
— Он оставил для меня записку. — Горничная принесла ее наверх со словами, что ее передал джентльмен, который стоял у двери и ужасно просил, чтобы меня разбудили и немедленно передали ее, так как там сообщение особой важности.
Она победно вскрикнула.
— Какой он умный! Он знал, что мачеха будет еще спать, а я еще не пойду завтракать.
— Почему Саймон в Париже? — допытывалась Одетта.
Открывая письмо, которое держала в руке, Пенелопа объяснила:
— Он говорит, что хочет мне сообщить очень важное известие. Он говорит, что должен увидеть меня и зайдет за ответом через полчаса.
Она бросила взгляд на часы.
— Это означает, что он будет здесь в восемь, перед тем как мы спустимся к завтраку. О Одетта, где нам увидеться с ним?
— Одна ты не сможешь никуда пойти, — поспешно ответила девушка.
— Я знаю, — кивнула Пенелопа, — но ты же пойдешь со мной. Мы можем сказать, что идем на примерку к Ворту.
— Очень хорошо. Но мы должны будем поехать туда в коляске.
Одетта вдруг спохватилась, что нельзя доверять слугам: кто-нибудь из них расскажет о встрече двух мисс с мужчиной; не исключено, что Эмелин в таком случае расскажет об этом леди Валмер.
С другой стороны, слуги могут рассказать об этом мистеру Шеффилду, который, несомненно, сочтет своим долгом сообщить об этом лорду Валмеру.
— Я должна его увидеть! Я должна его увидеть! — непрерывно повторяла Пенелопа.
— Да, дорогая, но мы должны быть очень осторожны, — успокаивала ее Одетта. — Если твой отец узнает, что Саймон в Париже, он не сможет понять, почему тот хочет увидеть тебя. Это его наверняка насторожит. Более того, я уверена, мачехе тоже это не понравится.
— Ей все не нравится! — сердито бросила Пенелопа. — Пожалуйста, Одетта, придумай что-нибудь.
Одетта вспомнила Буа.
— Мы попросим разрешения поехать на примерку к monsieur Ворту, чего, естественно, ожидает твоя мачеха. На рю де ля Пэ мы пробудем совсем недолго, ну а так как будет еще рано, мы попросим кучера проехаться в Буа.
Пенелопа захлопала в ладоши.
— Конечно, — воскликнула она, — ни одна душа не увидит нас там! Но что мы скажем Саймону? Где нам встретиться?
— Там есть Аквариум, — ответила Одетта. — Да и кучеру не покажется странным, что мы хотим посмотреть его.
— Ты такая умная! — вне себя от радости молвила Пенелопа. — Саймону будет легко найти Аквариум. Я напишу ему, чтобы ждал нас внутри.
Она подошла к маленькому секретеру, стоявшему в углу спальни, вытащила лист писчей бумаги с британским гербом наверху и быстро написала записку.
— Которая из горничных принесла тебе письмо от Саймона? — спросила Одетта, когда записка была готова.
— Молодая — думаю, ее зовут Жанна.
— О, я знаю, кого ты имеешь в виду. Саймон, должно быть, заплатил ей. Может быть, и нам стоит сделать то же самое?
— Сколько мы должны ей дать? — поинтересовалась Пенелопа.
— Не слишком много. Она может похвастаться, если получит много.
Они наконец решили, что два франка это как раз то что надо, и Одетта позвонила в колокольчик.
Как она и предвидела, на вызов пришла Жанна.
— Насколько мне известно, Жанна, вы были очень добры — принесли mademoiselle Пенелопе письмо, — сказала девушка. — Скоро за ответом должны зайти. Передайте, пожалуйста, эту записку джентльмену. А вот вам на чай за труды.
Горничная присела в реверансе.
— Merci beaucoup, mymselle!
— Жанна, — продолжала Одетта, — для mademoiselle могут быть еще письма. Я буду очень благодарна, если вы никому не скажете, что принесли их сюда.
— Non, non, mymselle, я никому не расскажу, это я могу вам обещать!
Жанна понимающе улыбнулась, и как только она вышла из комнаты, Одетту разобрал смех.
— Я часто слышала, будто во Франции понимают, что такое любовь, — заметила она.
Ей захотелось добавить: «Англичане тоже понимают толк в любви».
Но об этом она должна забыть.
Глава пятая
Как только лошади въехали в Буа, на Одетту нахлынули воспоминания о событиях прошедшей ночи.
На миг она почувствовала, будто снова идет под деревьями рядом с графом.
