К тому же Одетта была в нем, когда граф целовал ее.
Эмелин вручила ей также шляпу, которую леди Валмер надевала к этому платью.
Одетта приняла ее с благодарностью, хотя подумала, что шляпа чересчур роскошна для нее.
— Когда вы вернетесь, Эмелин, вы сможете принести платья, которые я не успела переделать, ко мне домой. Я займусь ими там. Вы же знаете, теперь мне нельзя больше приходить в гости в Холл.
Эмелин от радости захлопала в ладоши.
Она даже помогла Одетте уложить вещи.
Ей не пришлось тратить на это много времени.
Помня о просьбе Пенелопы, она уложила и ее новые платья от Ворта, которые та не смогла взять с собой.
Когда Одетта закрывала последний дорожный сундук, наверх поднялся слуга и сообщил, что мистер Мале велел заложить коляску на пять часов дня, дабы отвезти ее на вокзал.
Мистер Мале также хотел бы с ней встретиться перед отъездом.
Одетта догадалась: чтобы вручить ей деньги на проезд.
Она пожалела, что не богата и не может себе позволить отказаться от них.
Простившись с Эмелин, она спустилась в кабинет мистера Мале, который тот делил с мистером Шеффилдом.
— Я купил вам билет в первый класс, мисс Чарлвуд, — сказал мистер Мале, — иначе, полагаю, вам было бы неудобно, поскольку вы поедете одна.
Он замялся, прежде чем добавить:
— Я предложил его светлости послать с вами курьера, но он не дал на это согласия.
— Со мной будет все в порядке, — поспешила заверить его Одетта. — Вы очень добры, и я благодарна вам, что вы подумали об этом.
— Тем не менее я все же послал курьера на вокзал, чтобы он проследил за вашим багажом и посадил вас в купе, где будут только дамы.
— Спасибо, — прошептала Одетта.
— Больше я ничего не могу для вас сделать, — продолжал мистер Мале. — Когда приедете в Кале, попросите себе каюту на пароходе. Вам также придется самой найти дамское купе в поезде до Лондона.
Одетта была тронута.
Этот человек искренне обеспокоен тем, что такой юной девушке предстоит далекое самостоятельное путешествие.
Она подумала, как сильно тревожился бы за нее отец, узнай он об этом.
Она понимала, лорд Валмер в ярости хотел только одного — поскорее от нее избавиться.
Было бы глупо с ее стороны признаться ему, что она испытывает страх, так как не привыкла путешествовать одна.
Когда наконец поезд отошел от вокзала Care du Nord и курьер — маленький приятный человек — помахал ей рукой на прощание, она почувствовала себя одинокой и покинутой.
Девушка откинулась на спинку кресла в углу купе и печально улыбнулась: «Золушка!»
Если бы граф узнал, что с ней произошло, он наверняка назвал бы поезд тыквой.
И хотя ее дорожное платье совсем не выглядело лохмотьями, оно все же было поношенным и старомодным и совсем не походило на прелестное платье из серебристого газа, в котором он видел ее в последний раз.
«Звезды погасли», — вздохнула она и почувствовала на глазах слезы.
Одетта провела беспокойную ночь.
Поезд добрался до Кале к шести часам утра.
Шел дождь, и она подумала, что погода под стать ее нынешнему состоянию.
Над морем расстилался туман.
Пассажиры, покидающие поезд, ежились от утренней сырости, ступая на мокрую платформу.
К счастью, здесь было много носильщиков, хотя тот, что подрядился нести ее вещи, поглядывал на девушку с пренебрежением.
Она догадалась о причине такого отношения к ней.
Он всего-навсего не надеялся получить приличные чаевые от женщины, которая путешествует одна и к тому же одета далеко не роскошно.
Поэтому носильщик не слишком торопился на борт парохода.
Когда же вслед за другими пассажирами, агрессивно пробивающими себе путь по трапу наверх, она в конце концов очутилась на борту, все места в каютах оказались распроданными.
Как только они отплыли, стало ясно, почему не хватило на всех кают: пароходу пришлось взять на борт пассажиров с двух поездов.
За ночь до рейса море штормило, было оно неспокойным и сейчас.
Стоило им выйти из гавани, как не осталось никаких сомнений, что погода совсем испортится.
К счастью, Одетта никогда не страдала морской болезнью.
В детстве отец с матерью часто брали ее с собой летом в Ярмут.
Отец очень любил выходить в море на рыбалку на маленьких лодочках: море их нещадно подбрасывало и швыряло.
Там она и закалилась.
Ей больше нравилось путешествовать в те дни, когда море штормило, нежели в тихую погоду, так как чувствовала она себя прекрасно в отличие от других пассажиров.
Вот и теперь ей просто повезло — ведь большинство людей становятся жертвами mal de mer
[8].
Поэтому она решила не спускаться в переполненную кают-компанию, где пассажиры сидели с бледными лицами и стонали при каждом движении судна.
Она нашла место на палубе, защищенное от дождя, села и снова погрузилась в мысли о графе, которого оставила во Франции.
Ей было интересно, что он подумал, когда она не пришла на свидание прошлым вечером.
Почувствовал ли он тревогу от того, что может больше никогда ее не увидеть?
Знакомо ли было графу то чувство восторга, какое испытала она, когда он ее целовал и ей казалось, будто двери рая отворились и она очутилась внутри?
Ее постоянно терзала мысль, что для графа случившееся всего лишь мимолетный флирт с женщиной, готовой изменить мужу, позволившей мужчине, которого она едва знала, целовать ее столь интимным образом.
Возможно, он не испытывал ничего подобного.
Для нее же их встреча стала невыразимым никакими словами чудом.
Она познала бесподобную красоту чувств и восторг, что навсегда запечатлелось в ее сердце.
Память об этом она сохранит до конца своих дней.
— Я люблю его! — вырвалось у нее с рыданием.
Английский берег был уже почти виден, когда рядом с ней примостился незнакомый мужчина.
— Вы путешествуете одна? — хмыкнул он. — Ну и ну! Такая хорошенькая юная леди, как вы, не должна этого делать!
Одетта вздрогнула и удивленно посмотрела на него, с трудом возвращаясь к реальности.
Фатоватый субъект, пытавшийся завести с ней разговор, явно не принадлежал к джентльменскому сословию, скорее всего, он был заурядным коммивояжером.
