Но все это время ее сердце и разум были заполнены лишь одним человеком.
А он между тем пребывал в отличном настроении, вел себя крайне непринужденно — смеялся и оживленно беседовал.
Какие чувства он испытывает к ней?
Что думает о ней?
Может, он зол на нее за обман?
А может быть, и того хуже: не испытывает к ней ничего, кроме презрения за ложь и увертки?
Казалось, этот великолепный обед будет длиться бесконечно.
В другое время она бы наслаждалась красотой банкетных столов, сервированных серебряной посудой, которая была частью сокровищ Крайст Черч, и уникальной ситуацией — она была одной из немногих женщин среди огромного коллектива мужчин.
Одетта никак не могла избавиться от наваждения.
Лишь когда отец встал после вручения официальной награды, огромным усилием воли она заставила себя внимательно его слушать.
Он говорил с большим чувством о том, как счастлив и благодарен окружающим.
Вслед за отцом поднялся граф.
Одетта сцепила пальцы: его голос, вибрируя, проходил сквозь нее и будил в ней странные эмоции, которые трудно было контролировать.
Он сказал, что с разрешения декана выдает секрет, который до сих пор скрывали от уважаемого победителя.
А заключается секрет в том, что викарию предложена вакансия профессора теологических наук в Крайст Черч, освободившаяся этой осенью.
В заключение граф выразил надежду, что преподобный Артур Чарлвуд не откажется принять эту должность.
Только теперь Одетта поняла, на что все намекали целый день.
Она никогда не думала, что такое может произойти на самом деле.
Что еще могло бы принести отцу большую радость да к тому же освободить от удела приходского священника, который так не соответствовал его научным пристрастиям!
Она смотрела на отца во время речи графа и по выражению его глаз поняла, что он ощущает себя человеком, неожиданно обнаружившим легендарную страну Эльдорадо.
«Как счастлива была бы мама», — подумала девушка и вдруг почувствовала — где бы ни была ее мать, она узнает об этом.
Обед закончился, и декан с женой пригласили всех выпить чашку кофе на лужайке перед своим домом.
Вечер был прекрасный.
На фоне закатного солнца вырисовывались шпили домов и башен.
В прозрачной голубизне неба появилась первая звездочка.
Одетта ступала по мягкой траве и слышала сзади шелковый шелест шлейфа своего голубого платья.
Рядом с ней шел мужчина, говорил ей какие-то комплименты, но они не доходили до ее сознания.
Когда джентльмены закурили сигары, а отца окружила толпа друзей, вспоминавших дни своей молодости, чья-то сильная рука подхватила ее под руку и повела прочь от людей вниз к ручью.
Она чувствовала, как неистово колотится сердце, но не смела поднять взгляд на спутника.
Так они и шли молча, пока не добрались до берега.
И здесь они тоже двигались некоторое время без слов.
Лишь когда их не стало видно собравшимся на лужайке, граф остановился и выпустил ее руку.
У Одетты было такое ощущение, будто ее привели на лобное место.
Она не могла унять внутреннюю дрожь.
Напротив стоял граф и смотрел на нее сверху вниз.
И тогда, не в силах вынести его молчания, она тоненьким голоском пролепетала:
— Простите… простите меня.
— Почему ты сбежала?
Она не ожидала, что этот вопрос будет первым, ибо все время думала, как объяснить свою ложь на бал-маскараде.
Помолчав немного, она ответила:
— Я думала… вы разозлитесь… на меня.
— Я действительно зол!
— Простите… я не собиралась… лгать. Я… притворилась, что меня… пригласили на бал… и поэтому я… должна быть… кем-то… другим, а не… собой.
— Я зол, потому что ты убежала от меня таким смехотворным образом на пароходе, — уточнил граф. — Я думал, ты будешь в поезде. Но по прибытии в Лондон в поезде я тебя не обнаружил. Я представить себе не мог, как тебя отыскать.
— Вы… вы хотели меня… отыскать?
— Конечно, я хотел тебя найти. — Он не скрывал своего возмущения.
— Но ведь… я была… не той, за кого вы меня… принимали, — промолвила Одетта, слегка сбитая с толку.
— Ты имеешь в виду, знал ли я, что ты не принцесса?
Он многозначительно посмотрел на нее и ответил:
— Да, я уже знал об этом.
— Как… вам… удалось… узнать?
— Ну, во-первых, у меня не было сомнений в том, что ты не француженка, несмотря на твой вполне достоверный акцент.
Одетта вся съежилась, но ничего не сказала, и он продолжал:
— Для меня это было несущественно, потому что в ту ночь у каскада я увидел в тебе звезду, которую все время искал и наконец обрел Божьей милостью, чтобы держать в своих объятиях.
Эти слова он произнес таким глубоким голосом, что Одетта вспыхнула.
— Но… я же… л-лгала и мне так… стыдно.
— Тебе стыдно оттого, что я тебя целовал? — спросил граф.
— О нет, нет! — поспешила разуверить его Одетта. — Только оттого, что я… осмелилась… обмануть вас.
— Ты обманула меня лишь в том, что для меня не имеет значения, — твердо сказал граф. — Ты поступила плохо, чуть не свела меня с ума, когда сбежала от меня на пароходе. Я понятия не имел, как увидеть тебя снова.
В его голосе звучало обвинение, и Одетта нервно пробормотала:
— Простите меня… пожалуйста… простите.
Она впервые подняла на него глаза, в которых светилась мольба, и уже не смогла отвести их.
Он обнял ее и очень медленно, будто продлевая это мгновение, привлек ее к себе.
Он долго смотрел на нее с высоты своего роста, словно хотел заглянуть в ее душу.
— Я прощу тебя, если поклянешься больше никогда не исчезать в небесах или где-нибудь еще.
— Как бы я… смогла? — прошептала Одетта.
— Это будет невозможно, — подтвердил граф. — Я не позволю тебе покинуть меня!
Его губы прикоснулись к ее губам, и тотчас исчезли все страхи и печали — остался лишь восторг.
Она так жаждала этой встречи и так боялась, что потеряла свою любовь навсегда.
Он поцеловал ее — и время остановилось.
Одетта сейчас чувствовала себя так же, как тогда у каскада в Буа: он вознес ее в поднебесье, где они затерялись среди звезд.
Они утратили телесную оболочку и обрели божественную суть.
