Повезла девушку в Лондон и заказала для нее кучу платьев в самых дорогих ателье на Бонд-стрит.
Затем устроила несколько званых вечеров в лондонском доме лорда Валмера в Беркли-сквер.
Свозила падчерицу на несколько балов, где та все время стояла возле одной из дам-патронесс, тогда как сама леди Валмер не пропустила ни одного танца и партнеров у нее было больше, чем она могла принять.
— Это было ужасно! — жаловалась Пенелопа Одетте по возвращении в поместье. — Я ненавидела каждую минуту своего пребывания там. Если мне еще раз придется поехать туда, честное слово, я лучше утоплюсь в нашем озере.
Одетта, которую Валмеры не взяли с собой в эту поездку, не могла не думать с легкой досадой, что она, напротив, была бы рада возможности увидеть Лондон и побывать хотя бы на одном из балов, показавшихся ее подруге такими ужасными.
В сказках, которые она часто сочиняла для себя, дамы, облаченные в платья с огромными кринолинами, словно лебеди кружились в танце при свечах по бальному залу.
Она будто наяву видела, как они плавно двигаются, сверкая драгоценностями, а с ними танцуют элегантные, красивые мужчины.
Рассказ Пенелопы о том, что происходило на балу, вовсе не соответствовал фантазиям Одетты.
Может, Пенелопа осталась недовольна приемом, так как была не очень хороша собой…
Но в чем причина непривлекательности Пенелопы?
Скорее всего, в том, думала Одетта, что ее платья, вместо того чтобы украшать, напротив, подчеркивали ее недостатки и сводили на нет достоинства.
Стараясь быть беспристрастной к внешности подруги, Одетта не могла не признать, что у нее чудесные глаза, которые не умеют лгать.
Такие глаза не обойдет своим вниманием ни один мужчина.
Однако из-за небольшого роста она выглядела более полной в кринолине, чем была на самом деле.
Одетта задумалась: есть ли выход из этого положения? Все ведь носят кринолин!
У нее самой был один-единственный небольшой кринолин, и она берегла его для особых случаев.
С тех пор как Одетта себя помнила, ей всегда помогала шить платья Ханна.
В результате их совместного труда простые муслиновые платья Одетты смотрелись как наряды, сшитые по последнему слову моды.
А добивались они этого благодаря дюжине сильно накрахмаленных нижних юбок.
Ей повезло — у нее была тонкая талия, и что бы она ни надела, все ей было к лицу, придавало неуловимое сходство со сказочной феей — одним из персонажей сочиненных ею фантастических историй.
Теперь она стала свидетельницей настоящей любовной истории и нисколько не сомневалась, что любовь внесла в жизнь Пенелопы нечто волшебное, доселе непознанное.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, — импульсивно сказала Одетта, — и помогу тебе, конечно, помогу… если ты этого хочешь. Но будет трудно… очень и очень трудно убедить твоего отца, что ты должна выйти замуж только за Саймона Джонсона.
— Он никогда не согласится, — уныло молвила Пенелопа, — и хотя Саймон говорит, что мы не должны спешить, я уверена, рано или поздно он выплеснет свой гнев на наши головы. И тогда нам останется лишь прямо сказать ему, что я выхожу замуж за Саймона, или же известить его уже после моего замужества. Ему придется уяснить, что с этим ничего не поделаешь.
Вдруг она вскрикнула словно маленький испуганный зверек.
— Теперь ты… понимаешь, почему я не могу… поехать в Париж.
— Но ты должна поехать.
— Может быть, Саймону удастся что-нибудь сделать, чтобы… я не поехала.
Одетта подумала, что это маловероятно.
— Когда ты с ним встречаешься? — спросила она.
— Через полчаса.
— Через полчаса… — повторила Одетта. — Где?
— На нашем обычном месте — там, на опушке леса. Поэтому я послала к тебе грума с запиской, как только папа сказал за завтраком, что мы едем в Париж. Ты умная, Одетта, я знаю, ты обязательно что-нибудь придумаешь и поможешь мне остаться дома.
— Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой и поговорила с Саймоном?
— Да. Я собиралась рассказать тебе о нем еще вчера, но, помнишь, мачеха все время ходила туда и обратно, и я боялась, вдруг она услышит, о чем мы говорим.
— Надо сделать так, чтобы она ни о чем не догадывалась до поры до времени.
— Она хочет выдать меня замуж, — вздрогнула Пенелопа, — чтобы отделаться от меня, но я больше чем уверена, она решет, что породниться с Джонсонами ниже ее достоинства.
Одетта понимала, так оно и будет.
— Я не сомневаюсь, что они мне понравятся, — с жаром сказала Пенелопа. — И я не буду счастлива, если мне придется выйти замуж за кого-нибудь из тех мужчин, которых я встречала в Лондоне. Не могу тебе передать, Одетта, до чего они все омерзительны. Такие пресыщенные и эгоистичные, равнодушные ко всему, кроме собственных интересов.
Одетта и раньше слышала об этом, но правда и то, что Пенелопа обычно на балах подпирает стены и что мачеха затмевает ее, поэтому она так предвзято судит о лондонском высшем свете.
Однако Пенелопа не так уж глупа, чтобы не понимать: какие бы чувства она ни испытывала, отец никогда не согласится, чтобы ее мужем стал Саймон Джонсон.
Прежде чем Одетта смогла вымолвить слово, Пенелопа вскочила на ноги.
— Скорее, скорее пойдем на прогулку, — засуетилась она. — Никто не заподозрит, что мы ведем себя как-то необычно. К тому же мачеха ожидает сегодня к чаю ужасно скучных гостей.
— В таком случае я ей не понадоблюсь, — поспешно молвила Одетта.
— Нет, конечно же, нет! — вскричала Пенелопа. — Я уже сообщила слугам, что мы будем пить чай наверху. Если уж ты ей не понадобишься, то я тем более!
Одетта видела прежде нескольких друзей леди Валмер.
Большинство из них не являлись жителями графства.
Они были гостями тех немногих соседей, которых она находила интересными.
Не составило большого труда догадаться, как среди них чувствовала себя Пенелопа.
Леди Валмер издавна считалась красавицей.
Еще молодой девушкой она вышла замуж за человека, оказавшегося пьяницей и мотом.
Он погиб подходящим для него образом — во время стипль-чеза, оставив жену без денег и других средств существования.
Лорд Валмер в то время как раз овдовел и тяжело переносил свое одиночество после нескольких лет счастливого брака.
Он-то и стал для нее подарком судьбы.
Он расположился рядом с ней на одном из званых обедов и пал жертвой ее обольстительности, которой она могла при случае чрезвычайно умело пользоваться.
Они поженились через два месяца.
Вскоре Пенелопа обнаружила, что мачеха абсолютно во всем отличается от ее родной матери.
