Цзывана всю дорогу волновалась гораздо меньше, чем Стэнтон. А ему пришлось преодолеть немало приступов леденящего душу страха. Он понимал, что не только необычная красота девушки может стать источником опасности. Их вполне могли принять за китайцев, принявших христианство.
В разных провинциях страны «боксеры» уже убили сотни христиан. Трудно было точно подсчитать число жертв, к тому же эти убийства не получали широкой огласки, поэтому в иностранных представительствах о них почти не было известно.
К счастью, многие из молодых бандитов были настолько невежественны, что полагали единственным признаком обращения в христианство крест, нарисованный на лбу.
Теперь, когда наконец Цзывана была в безопасности, Стэнтон Вэр, лежа в душистой ванне, отогнал от себя изнуряющий душу страх.
Когда он появился в комнате Цзываны, девушка уже переоделась и ждала его.
В нежно-розовом платье она казалась хрупкой и беззащитной. В волосах ее сверкали бриллианты и сапфиры, а тонкие запястья украшали изящные золотые браслеты с рубинами. Рубины поблескивали огненными искрами и на защитных чехольчиках для ногтей, которые положено было носить богатой китайской девушке.
Сейчас они были лишь данью традиции. Холеные длинные ногти девушка остригла сразу же, как только переоделась в простой китайский костюм.
Стэнтон Вэр остановился в дверях, глядя на возлюбленную, не в силах ни пошевелиться, ни произнести хоть слово.
Глаза их встретились, и, даже не касаясь друг друга, они почувствовали, какими близкими сделали их узы любви.
Наконец Цзывана оторвала взгляд от глаз любимого.
— Ты куда-то уходишь! — разочарованно воскликнула она.
Стэнтон Вэр был одет вовсе не в парадную одежду мандарина, которой снабдил его Цзэнь-Вэнь.
Этот роскошный китайский гардероб ожидал его прибытия в павильоне вместе с европейской одеждой, которую Стэнтон оставил в Пекине. Инь, который пришел помочь господину одеться, рассказал, что, как только слуги принца бросились в горы ловить беглецов, он сам развернул повозку с багажом и направился в Пекин.
— Ты поступил, как всегда, мудро, — с улыбкой признал Стэнтон Вэр.
— Ничего не пропало, кроме той одежды, которую пришлось засунуть в щель между камнями, — гордо сообщил слуга, — но и за ней я обязательно съезжу, как только страсти утихнут.
Стэнтон Вэр надел простую хлопковую рубашку, которую достал из сундука все тот же услужливый Инь.
В ней мог бы ходить и владелец небольшого магазинчика, и мелкий служащий. В таком виде на улице легко было остаться незамеченным.
В возгласе Цзываны прозвучало и сожаление, и даже страх, но Стэнтон Вэр подошел к ней и нежно обнял.
— Люблю тебя! — проговорил он. — Уже совсем скоро настанет время, когда я смогу доказать тебе всю глубину и необъятность моего восторга. Но прежде всего мне необходимо исполнить свой долг.
Девушка негромко вздохнула, словно смиряясь с неизбежным, и едва слышно прошептала:
— Ты же знаешь, я все прекрасно понимаю.
Он поцеловал ее в лоб. В эту минуту на мостике послышались шаги Иня — расторопный слуга нес им обед, — и влюбленным пришлось прервать свои ласки.
Они удобно уселись на низком, обитом дорогим шелком диване и принялись за еду, которая казалась молодым людям особенно вкусной, так они были голодны.
Инь подал им свежую рыбу с кисло-сладким соусом, который так любил Стэнтон Вэр, дичь, сочные ломтики свинины, жареных цыплят, черепаховый суп.
Путешественники ели почти целый час и только после этого почувствовали, что сыты.
Стэнтон Вэр откинулся на подушки и взял бокал с золотистым вином.
— Кажется, я снова начинаю чувствовать себя человеком, — признался он.
Цзывана рассмеялась:
— И я тоже. Должна признаться, что сегодня весь день мысли мои возвращались к еде.
— А я вот думал лишь о тебе, — улыбнулся в ответ Стэнтон Вэр. — Но не скрою, милая, я тоже умирал от голода.
Девушка взяла возлюбленного за руку.
— Все это так удивительно, — почти прошептала она, — быть здесь… с тобой…
Он сжал ее тонкую руку и неожиданно спросил:
— Радость моя, как ты хочешь выйти за меня замуж? Как китаянка, русская или уступишь английским традициям?
На мгновение его подруга оцепенела, словно он испугал ее. Но довольно скоро глаза девушки засияли.
— Это не важно… как именно… я выйду за тебя замуж, — прошептала она. — Главное… что я стану твоей женой…
— Умница! — воскликнул Стэнтон. — Такого ответа я и ждал. — Он поднялся и заключил ее в объятия. — Я вернусь очень быстро, моя дорогая, — пообещал он. — И как только вернусь, мы все решим насчет нашей завтрашней свадьбы. Обещаю тебе, что церемония не окажется ни слишком длинной, ни слишком шумной.
— Единственное, что имеет значение, это твое присутствие на ней, — с улыбкой ответила девушка.
— И твое! — Их объятие оказалось таким долгим и жарким, что павильон закружился вокруг молодых людей. А потом, не оглядываясь, Стэнтон Вэр вышел из комнаты, зная, что если еще раз посмотрит на любимую, то уже не сможет уйти.
Стэнтон Вэр сидел в гостиной американского представительства напротив Герберта Сквайерса.
— Вы получили мое сообщение?
— Когда ваш слуга передал мне все, что вы велели ему сказать, я настоял, чтобы посланник как можно скорее встретился с сэром Клодом Макдоналдом.
— И что же?
— Все как обычно. После того, как первого июня прибыл военный контингент, иностранные представительства впали в привычную летаргию.
— Так все-таки войска подошли? — воскликнул Стэнтон Вэр.
Это произошло, потому что по прибытии в Китай он собственноручно послал в министерство иностранных дел срочную телеграмму.
Герберт Сквайерс кивнул:
— Контингент достаточно небольшой: семьдесят пять русских, столько же — англичан и французов, пятьдесят американских морских пехотинцев, сорок итальянцев и тридцать пять японцев.
— Но этого недостаточно! — быстро возразил Стэнтон Вэр.
— Я это понял, когда получил ваше сообщение. Поэтому сэр Клод Макдоналд, по настойчивой рекомендации моего посланника, отправил срочную телеграмму адмиралу сэру Эдварду Сеймуру.
— Который в то время находился на военном корабле в Дагу.
— Верно. В тот же день почти две тысячи человек выехали поездом из Тяньцзиня, но на полпути к Пекину они столкнулись с «боксерами».
— Был бой?
— Значительные силы «боксеров» напали на поезд. Эти невежды считали, что пение и заклинания предохранят их от иностранных пуль и мечей.
