— Надеюсь, эти развлечения будут настолько захватывающими, насколько он... ожидает, — произнесла она, запинаясь.
— Ваша матушка шутит, мисс Давдейл, — спокойно произнес маркиз. — По правде говоря, у меня появилось... одно неотложное дело в Лондоне.
Евгения заметила, что мать бросает на нее красноречивые взгляды. Она и сама чувствовала, что нужно сказать что-то более учтивое, чем ее предыдущее замечание.
— Полагаю, в Бакбери-Эбби будут скучать по вам, —сказала она.
По лицу маркиза пробежала смутная тень. Но его ответ прозвучал почти шутливо.
— Ах, мисс Давдейл, это ваше «полагаю» тут же подсказывает, что вы не из тех сентиментальных людей, которые будут скучать по мне.
Евгения промолчала, озадаченная переменой, как ей показалось, его отношения к ней. Но миссис Давдейл с готовностью вмешалась:
— О милорд, мы обе будем скучать по вам, будьте уверены. Я просто не в состоянии выразить, насколько благодарна за ваше гостеприимство.
Маркиз поклонился.
— Вам по нраву жизнь в Бакбери?
— О да, милорд. Это все равно что вернуться домой! У нас есть все, чего только душа пожелает.
— Рад слышать. Если у вас есть какие-нибудь поручения в Лондоне, можете на меня рассчитывать. Может, следует навестить вашу тетушку?
Миссис Давдейл всплеснула руками.
— Это было бы просто замечательно! Ей скоро будет совершенно нечем заняться в этом большом пустом доме.
— Скоро? — маркиз поднял бровь.
— Она пишет, что портрет почти готов и Грэгор больше не будет развлекать ее на сеансах позирования. Боюсь, она успела привыкнуть к его обществу.
Маркиз задержал взгляд на Евгении, прежде чем ответить.
— Тогда почему бы не пригласить миссис Дьюитт сюда, в Бакбери? Я велю приготовить ей комнату.
— Вы очень добры, милорд! Я только что говорила, что начинаю скучать по тетушке, невзирая на всю ее эксцентричность.
Маркиз откланялся, и как только дверь за ним закрылась, миссис Давдейл стала упрекать Евгению за негодное, по ее мнению, поведение.
— Ты вела себя так, будто он тебя совершенно не интересует.
— А он и не интересует.
Миссис Давдейл снова подняла руки.
— Почему же ты такое неблагодарное создание? Неужели в тебе нет ни капли признательности?
— Во мне достаточно признательности. Но благодарность и интерес — не одно и то же. Я не влюблена и никогда не буду влюблена в маркиза. Надеюсь, что ты не станешь настаивать на обратном.
— Ты могла бы стать хозяйкой Бакбери! — сетовала миссис Давдейл. — Я в этом уверена!
— Я предпочитаю быть хозяйкой собственного сердца.
— Ты просто несносна! — воскликнула миссис Давдейл. — Уходи. Скройся с глаз моих, пока у меня не случился приступ.
Евгения послушно встала и пошла к двери.
— Слава Богу, скоро тетя Клорис составит мне компанию! — пробормотала ей вслед миссис Давдейл.
Спустя неделю пришло письмо от тети Клорис. Она сообщила, что приняла предложение маркиза посетить Бакбери-Эбби. А спустя еще неделю карета маркиза подъехала к парадному крыльцу особняка, доставив в имение старую миссис Дьюитт.
Мисс Давдейл не стала дожидаться, пока лакей откроет дверь, и поспешила сама ее открыть. Тетушка Клорис величественно вышла из кареты.
А за ней следом — Бриджит.
Евгения во все глаза смотрела на служанку. Бриджит, одетая в один из старых меховых плащей тети Клорис, огляделась вокруг с таким надменным видом, будто ее произвели не из служанок в камеристки, а в настоящие аристократки.
— Я больше не намерена спать в кухне или на чердаке, — объявила она.
Лакеи переглянулись. Но тетю Клорис, похоже, это скорее позабавило, а не возмутило.
— Вы представить себе не можете, как это повышение по службе сказалось на ее самомнении, — прошептала она миссис Давдейл и Евгении.
Евгения была заинтригована переменами в характере служанки и, стоя в дверях, наблюдала за тем, как Бриджит осматривает выделенную для нее комнату, примыкающую к апартаментам тети Клорис. Комнатка камеристки была небольшой, но уютной, с комодом и зарешеченным окном, из которого открывался вид на окрестности. Бриджит села, попрыгала на кровати и объявила, что матрац вполне хорош.
— Это конский волос. Меня это устроит. И перьевая подушка тоже. — Она сняла плащ и сбросила башмаки.
Евгения была потрясена, увидев на ногах служанки тонкие шелковые чулки. Евгения решила, что либо у Бриджит появился тайный поклонник, либо в шкафах и комодах тети Клорис скопилось беспредельное количество лишних вещей. Бриджит сама ей все пояснила.
— Это ваши чулки, мисс. Я взяла их себе.
— Ты взяла их?
— Ну вы же должны мне. Помните, когда я не рассказала вашей матери и тете, что вы одна ходили в Кенсинггонские сады? И вы согласились, что должны мне подарочек — за молчание.
Евгения медленно кивнула.
— Кажется, это было так давно!
— Не настолько давно, чтобы я забыла. Есть один человек, который хотел видеть меня в шелковых чулочках, — вот я и взяла их.
Евгения удивленно покачала головой, услышав о такой беззастенчивой наглости служанки. Бриджит, почувствовав, что тема исчерпана, стала явно томиться разговором и вздохнула.
— Здесь тихо, да, мисс? — заметила она. — Вам здесь правится?
— В Бакбери? Да, полагаю, что да. Но я скучаю по Лондону... по некоторым людям в Лондоне.
— Я тоже буду скучать. Я бы ни за что не поехала, если бы...
— Если бы что, Биджит?
Глаза Бриджит сузились.
— Если бы мне, как вы бы выразились, не было приказано.
— Тетей Клорис?
— Грэгор сказал, что хочет написать мой портрет, как только закончит работать с миссис Дьюитт.
— Правда?
— Да. Он сказал, что я особенная, во мне есть «нечто».
Евгения с завистью и интересом смотрела на Бриджит. Нельзя отрицать, в девушке была некая дикая, первозданная красота. Темные кудряшки обрамляли розовое лицо, пышная грудь с трудом помещалась в корсаже.
— Да, я вижу, что он имел в виду, Бриджит, — тихо призналась она.
— Правда? — Бриджит какое-то время смотрела на Евгению, прикусив нижнюю губу. Потом, казалось, она решилась, потому что вдруг села на кровать и наклонилась с заговорщицким видом.
— Он... Он часто говорил о вас, мисс. Говорил, что жалеет, что вы уехали. Он хотел, чтобы я... я...
— Что? — сердце Евгении бешено заколотилось. Но она заметила, что Бриджит не хочется продолжать.
