— А много дам будет с леди Палмер? — спросила Карина, не отнимая от лица веера.
— Целый кроличий садок, — тяжело вздохнув, ответил герцог. Это сравнение вызвало общий смех.
— Тогда выход только один, — сказала Карина. — Мы должны сделать шоу менее легкомысленным.
— Как же мы это сделаем? — спросил Берти.
— Изменим слова некоторых песен.
Герцог смотрел на нее, пытаясь понять, та ли это таинственная незнакомка, которая привела его в такой восторг вечером накануне. Наконец на его лице появилась рассеянная улыбка, и он слегка кивнул в сторону Карины.
— А вы успеете? — спросил герцог.
— Я успею, — ответила Карина с непонятно откуда взявшейся уверенностью. — А Берти переработает танцы, чтобы они были менее... Ну, вы понимаете.
— Я понимаю, — согласился герцог. — Берти, ты сможешь это сделать?
— Конечно, смогу. Леди Ирис, вы прелесть. Пойдемте все со мной.
— Я так хотела сегодня выспаться, — жалобно пропищала Джулия.
Берти со смехом помог ей встать и протянул вторую руку Карине.
— Разрешите сопровождать вас, леди Ирис.
Но тут он услышал легкое покашливание за спиной.
— До свидания, Берти, — сказал герцог.
— О да, конечно, ваша светлость, я просто хотел...
— Берти, до свидания.
Берти и Джулия дипломатично выскользнули из комнаты.
Герцог прислонился плечом к дверному косяку, задумчиво глядя на Карину. Она по-прежнему прикрывалась веером.
— Сегодня вы показали мне глаза. Вчера я видел только ваши губы.
— Значит, теперь вы видели все мое лицо и знаете, как я выгляжу.
— Это не так. Я знаю только две не связанные между собой половинки, но только все лицо целиком может дать мне правильное представление о вас.
— Вы хотите сказать, что забыли мои губы? — поддразнивала его Карина.
— О нет, я никогда не смогу их забыть. Я ясно помню, что это самые прекрасные губы на свете, которые так и хочется поцеловать. Я уже говорил вам об этом. А сейчас я хочу этого в десять раз сильнее!
— Думаю, вам не следует подобным образом отзываться о моих губах, — с притворной застенчивостью сказала Карина.
— Вы правы. Но что мне следует сделать, так это поцеловать их. И я так и сделаю, если вы позволите.
— Но я не позволю.
— Вы обижаете меня, мадам. Такие губы, как у вас, должен как можно чаще целовать мужчина, знающий толк в поцелуях.
— Возможно, когда-нибудь я и встречу такого мужчину...
— Вы уже встретили его, и вам это известно. Почему вы пытаетесь отрицать правду?
— Я... — хотела было ответить Карина, но не нашлась, что сказать.
Она была рада, что веер скрывает часть ее лица. Иначе герцог заметил бы, какое приятное возбуждение испытывает она от их разговора.
Совесть подсказывала Карине, что то, о чем они сейчас говорят, в высшей мере неприлично и ей должно быть стыдно поддерживать такой разговор, а тем более получать от него удовольствие.
Но она ничего не могла с собой поделать. Ей было так приятно стоять здесь, рядом с этим неотразимым мужчиной, и обсуждать с ним перспективу их поцелуя. Ничего более чудесного не происходило раньше в ее скучной жизни. Карину то и дело бросало в жар, у нее кружилась голова.
— Вы знаете, что самой судьбой предопределено, чтобы вас целовали, — вздохнул герцог. — А мне предопределено целовать вас.
— Я не знаю такого предопределения. У меня собственные планы...
— Если вы думаете о другом мужчине, забудьте его. Я не допущу, чтобы вы думали о ком-то другом.
— Не допустите?..
— Вы принадлежите мне. Вы знаете об этом? Я и только я буду целовать вас, — настаивал он.
— Неужели, сэр? А вы не предполагаете, что я не позволю вам меня целовать? Что у меня другое предназначение?
— Предназначение женщины — быть с мужчиной, особенно такой женщины, как вы. Вы созданы для любви.
— Я артистка. — Карина продолжала дразнить его, выглядывая из-за веера. — Я живу для музыки и больше ни для чего.
— Неправда, — пробормотал герцог.
— Вы обвиняете леди во лжи? Как некрасиво, сэр!
— Леди обманывает меня с момента нашего знакомства. Это доставляет ей удовольствие.
Карина тихо засмеялась, насмешливо глядя на него поверх веера.
— Очень хорошо, — согласился герцог. — Если вы хотите поиграть со мной, я вам разрешу, ненадолго. Но придет время...
— Время никогда не придет, — решительно перебила его Карина.
Но она не была уверена, кого она старается убедить — его или себя.
— Вы думаете, что сможете жить только для своего искусства? — спросил он.
— Я думаю, что это искусство важнее любви, — ответила она.
— Я мог бы изменить ваше мнение, — вздохнул он.
— Ни один мужчина не изменит моего мнения. У меня очень твердое мнение, оно никогда не меняется.
— Упаси меня Господь от женщин с твердым мнением, — прогремел герцог.
— Я знаю, с ними много проблем, — согласилась Карина. — У них есть эта неприятная привычка говорить «нет», когда вы ожидаете, что они скажут «да».
— Могу и подождать. В игре, в которую мы играем, может быть только один победитель.
— Правильно. И победителем будет тот, кто окажется более мудрым и проницательным.
— И вы полагаете, что это будете вы.
— Мой дорогой герцог, у вас немало преимуществ. Вы сильны, могущественны, красивы. Но хватит ли у вас проницательности? Думаю, что нет.
— Клянусь небом, мадам, вы ведете себя дерзко! — воскликнул герцог.
— Я веду себя честно. Разве это дерзость?
— Если я могуществен, как вы говорите, то, значит, я представляю собой определенную опасность.
— Вы опасны во многих отношениях.
— Это действительно так, — пробормотал он. — Я думал о вас всю прошедшую ночь. Я себе представлял, как буду чувствовать ваше тело в своих объятиях, как к моим губам прижмутся ваши нежные, раскрытые, податливые губы.
Карина старалась не думать об этих соблазнительных картинах. Она не позволит ему победить. Не должна позволить.
— Позвольте мне увидеть ваше лицо, — требовательно заявил он.
— Нет, сэр.
Внезапно глаза герцога блеснули. Карина разгадала его намерение и, ловко увернувшись, быстро сбежала по невысокой лестнице с террасы в сад.
Она бежала без оглядки, но скоро поняла, что ее никто не преследует, и замедлила шаг. Его не было видно.
