— Ах, Джон, милый мой! — воскликнула Сесилия, обнимая его.
— Я никому не рассказывал об этом, — у него сдавило горло, — потому что никто не хочет знать правду.
— Мне ты можешь рассказать все. Извини за то, что я была такой глупой.
— Ты лишь повторила то, что говорят все: шестьсот семьдесят три всадника кавалерии атаковали укрепленные пушками позиции противника; каждый четвертый из них погиб. Вот герои! Если бы только люди знали! Мне кажется, что с тех пор меня не покидает чувство злости. Лежа в госпитале, я был вне себя от ярости. Ушел в отставку, вернулся домой — все та же не отпускающая меня злость. Меня понимал только Роберт Дейл. Как-то раз он сказал: «После Крымской войны все изменилось», — и он был прав.
—Да, я помню. Ты говорил мне о нем: ему принадлежит отель «Парадиз», он дал тебе работу.
— Что с его стороны было опрометчиво, поскольку у меня нет опыта управления гостиницами.
— Может быть, тебе больше хотелось бы поговорить с ним, чем со мной? Как с человеком, прошедшим с тобой одну войну?
— Он сейчас в Лондоне, изучает сплетни в «Белом Слоне» — это ресторанчик в Ист-Энде. Пожалуй, я лучше поговорю с тобой.
Произнося это, он понимал, что слишком увлекся разговорами, отдыхом, обществом Сесилии и покоем.
Но уже на следующий день эта идиллия была нарушена.
Фрэнк, работая в баре, поднял глаза и увидел высокого моложавого полицейского с необыкновенно пышными усами.
— Констебль Дженкинс, — представился тот. — Как я полагаю, именно тут произошел несчастный случай — ну, когда ранили мужчину.
Фрэнк вытаращил на него глаза.
— Это случилось четыре дня назад, — заметил он.
— Да, но... — полицейский замялся, — жернова правосудия крутятся медленно, но верно.
— Что означают ваши слова? — спросил Фрэнк.
— Они означают... означают, что вот я здесь. Дело в том, что никому не известно, где ныне пребывают участники происшествия: стрелявший скрылся до того, как вызвали полицию, и потерпевший тоже исчез.
— Мы отнесли его в гостиницу, чтобы его осмотрел врач.
— Но вы никому не сообщили, куда направились, так ведь? Вас было непросто разыскать!
—А того сумасшедшего? Его вы нашли?
— Жернова правосудия... — констебль осекся под испепеляющим взглядом Фрэнка. — Нет, сэр, но обязательно найдем. Пострадавший все еще здесь?
— Конечно. Он наверху, за ним ухаживают.
- Я хотел бы с ним поговорить.
— Сейчас посмотрю, не спит ли он.
По какому-то наитию Фрэнк добавил:
— А пока не пропустить ли вам кружечку нашего замечательного пива — за счет заведения?
— Ну, сэр, строго говоря, я при исполнении и...
Он умолк, когда Фрэнк поставил перед ним высокую кружку пенящегося пива.
— Полагаю, и жернова правосудия иногда нуждаются в смазке, — заметил он с непроницаемым лицом.
— Будь по-вашему, сэр. Будь по-вашему.
Не скрывая удовольствия, констебль присел за столик, а Фрэнк тем временем поспешил наверх в номер Джона. Тот не спал, а, откинувшись на подушки, мирно беседовал с Сесилией.
— Сэр, тут пришел полицейский... — начал Фрэнк вкрадчиво. — Полиция наконец-то спохватилась, только сэра Стюарта они не поймали.
— Может, это пока и к лучшему, — сказал Джон. — Когда его все-таки найдут, он станет изворачиваться, грозить, а мне надо немного окрепнуть, прежде чем вновь вступать с ним в схватку.
—А что мне сказать полицейскому? — спросил Фрэнк. — Что можно ему рассказать?
— Как можно меньше. Оставь это дело мне. Пришли его сюда, но сперва дай мисс Смит время укрыться в своем номере.
— Это так необходимо? — спросила Сесилия.
— Мы не можем чувствовать себя спокойно, пока тот человек на свободе. Я не хочу, чтобы полицейский потом говорил, что видел тебя.
— А он не увидит, — уверенно ответила Сесилия. — Но я останусь здесь.
— Ты намерена спрятаться в шкафу?
— Вовсе нет. Я буду стоять прямо здесь, но он меня не заметит. Фрэнк, пожалуйста, попросите Розанну подняться ко мне. И задержите полицейского внизу минут на десять.
Мужчины обменялись недоуменными взглядами, но при такой решительности Сесилии никто не посмел ей возразить. Фрэнк послушно спустился вниз и угостил констебля Дженкинса еще одной кружкой пива, объяснив, что пациент только что проснулся и ему необходимо несколько минут, чтобы привести себя в порядок.
Десять минут спустя они уже поднимались по лестнице. Констебль был не слишком сообразительным, но даже он понял, что, миновав номера для гостей, они повернули в ту часть здания, где жил персонал.
— Кто именно ранен? — спросил он у Фрэнка. — Кто это такой?
— Мистер Мильтон — управляющий.
Констебль мысленно отметил: «стало быть, не джентльмен».
В ответ на стук Фрэнка раздалось негромкое «войдите». Они вошли и увидели, что Джон Мильтон выглядит совсем больным: он едва не терял сознание, а вокруг него суетилась женщина.
Полисмен мельком взглянул на нее — темное платье, простой белый чепец, под которым спрятаны туго стянутые в пучок волосы. За стеклами очков — строгие глаза.
«Сиделка», — подумал он и тут же забыл о ней.
Он представился и, чинно откашлявшись, приготовился записывать.
- Вы...?
— Меня зовут Джон Мильтон. Управляющий «Парадиз-отелем». Всю прошлую неделю мне досаждал какой-то идиот, который по всей стране преследует какую-то женщину. Он обвинял меня, что я будто бы ее прячу.
— Почему он так думал?
— Вот уж не знаю. Полагаю, он каждого, кто попадется ему на глаза, обвиняет в укрывательстве. По-моему, настоящий сумасшедший. По правде говоря, у меня есть сильное сомнение, существует ли вообще эта женщина. Я думаю, она — плод его больного воображения.
— Как его зовут?
— Сэр Стюарт Пэкстон.
Поведение полицейского заметно изменилось: он насторожился и был явно обеспокоен.
— Сэр Стюарт?
- Да.
— Знатный джентльмен?
—Да, он рыцарь, если вы это называете «знатный», — с кислой миной произнес Джон, на мгновение выйдя из образа и заговорив с высоты своего графского титула.
— Это я и называю «знатный», — с негодованием заметил Дженкинс. — Мне не сообщили, что он знатный джентльмен.
—А какая разница? — спросил Джон. — Разве кому-то позволено расхаживать с револьвером и стрелять в людей?
Полицейский озадаченно покачал головой.
