—Я найду ее!
— Послушай, Дженкинс, а не упрятать ли его за решетку? — с надеждой спросил Фрэнк. — В конце концов, если Джон Мильтон — граф, кто тогда говорит правду, а?
Могло, конечно, случиться такое, что Дженкинс усмотрел бы подвох в словах Фрэнка, но опыт общения с констеблем показал, что вряд ли ему это под силу.
— Да, — согласился Дженкинс и, повернувшись к сэру Стюарту, заявил: — Вы арестованы за покушение на убийство кавалера и достопочтенного графа Мильтона, владетеля Мильтон-парка.
Сэр Стюарт выругался и бросился было к двери, но Фрэнк с Робертом оказались проворнее. Дженкинс подоспел с наручниками, и спустя мгновение сэр Стюарт был арестован, а затем с помощью Фрэнка доставлен в полицейский участок.
— Роберт, благодарю тебя от всего сердца, — сказал Джон. — Не знаю, что бы я делал, не приди ты мне на помощь.
— Не меня стоит благодарить, а леди. Она очень смелая и решительная.
— Как она? В каком настроении была, когда вы расстались?
— А мы вовсе и не расставались. Она приехала со мной. Как вы думаете, почему я сказал этому маньяку, что она в Лондоне? Потому что ее там нет.
— Ты имеешь в виду, что она здесь, в «Парадизе»?
— Одну минутку.
Роберт подошел к двери, слегка приоткрыл ее и выглянул в коридор. Потом он впустил девушку в номер, а сам тактично вышел.
— Сесилия! — радостно произнес Джон, раскрывая объятия.
Но вместо того чтобы броситься к нему, она отшатнулась и держалась очень скованно.
— Рада видеть вас в добром здравии, милорд!
— Милорд? Что это? Мы же были на «ты»!
— Были, но тогда я не знала, кто вы. Вы должны были меня предупредить.
— Зачем? Напротив, я пытался уйти от этих условностей и объяснений.
— Вы играете в какую-то игру, но... это не тот случай... чтобы...
— Чтобы что? — спросил он, еще больше удивляясь.
— Это не важно, — поспешно ответила она. — Я так рада, что все получилось.
— Да, и все благодаря тому, что ты поехала к Роберту, нашла его, объяснила, что он мне нужен. Но вот чего я не понимаю: откуда ты узнала, кто я? Тебе Фрэнк сказал?
— Нет. Я была за дверью и все слышала. А потом вспомнила, что однажды вы рассказывали мне о Роберте Дейле и «Белом слоне». Я тут же выскользнула из гостиницы и ждала во дворе, пока сэр Стюарт не уехал. Я видела, что проделала Розанна. Она была великолепна!
— Точно! — согласился Джон, не сводя глаз с ее лица.
— Когда они ушли, я поймала кеб и поехала на вокзал.
—Ты сделала это ради меня?
— Я лишь хотела, чтобы вы были в безопасности. Теперь, кажется, вам ничто не угрожает — значит, мне пора уезжать.
— Но почему? Нам о многом нужно поговорить. Сесилия, пожалуйста, подойди ближе.
Он протянул руку, и она в конце концов решилась приблизиться. Джон схватил ее за руку и, притянув к себе, усадил рядом.
— Скажи мне, что происходит? — мягко попросил он.
К своему удивлению, он почувствовал, что она вся дрожит.
— Сесилия, милая, что происходит?
— Вы не должны называть меня «милой», хотя я понимаю, что говорите вы так по своей доброте. Я и вправду все понимаю.
— Что понимаешь?
— Почему мне не следовало делать вам предложение. Тогда я еще не знала, что вы граф, но теперь, конечно, отдаю себе отчет, почему вы не можете на мне жениться.
— Понимаешь? — переспросил он. — Сомневаюсь. Существует одна-единственная причина, которая и впрямь могла бы помешать нашему браку, но раз тебе известно, кто я, — ты не о той причине думаешь.
Сесилия нахмурилась, не зная, что на это сказать.
— Не понимаю, — медленно проговорила она. — Мне лишь известно, что вы граф, а я — дочь лавочника. Если бы я это знала раньше, то, конечно, никогда бы не предложила вам на мне жениться. Это было крайне неуместно. Вы ведь это имели в виду, когда сказали, что не стоит принимать поспешных решений? Вы просто искали способ, как не задеть мое самолюбие...
— Сесилия, — Джон легонько встряхнул ее, — пожалуйста, не пытайся читать мои мысли. Ты пришла к ложным умозаключениям.
— Но вы же собирались дать мне от ворот поворот, не так ли?
— Я просто хотел выиграть время, пока не смогу объяснить тебе нечто такое, что могло бы повлиять на твое решение.
— Но вы намекнули мне, говоря, что деньги для вас ничего не значат, разве нет? Да и что могут значить для вас мои жалкие деньги, когда вы имеете, вероятно, намного больше?
— У меня нет ничего!
Она умолкла, глядя на него широко открытыми глазами.
— Что вы имеете в виду? Вы же граф!
— Моя дорогая, если ты думаешь, что я богат, то вынужден тебя разочаровать. Я беден как церковная мышь. Верно, мне принадлежит огромное имение, но оно изрядно запущено и обременено долгами; сейчас я сдал его внаем, потому что мне нужны деньги. Кое-что мне уже удалось восстановить, но гораздо больше предстоит сделать! Твои деньги были бы для меня спасением. Поэтому я должен был сказать «нет». Понимаешь?
— Нет, — ответила она, окончательно сбитая толку.
— Видишь ли, не мог я тогда ответить «да». Сперва я должен был все тебе объяснить: я был бы немногим лучше других охотников за приданым, если бы не сказал тебе о том, что не имею средств достойно содержать поместье и семью. Принять твое предложение было бы нечестно.
Ее взгляд отражал такие противоречивые чувства, что Джон усомнился, все ли она поняла правильно. В ожидании ответа он затаил дыхание. Когда же наконец ответ прозвучал, он поразил Джона.
— Какая ужасающая нелепость!
— Сесилия...
— Почему мужчины всегда все усложняют? Тебе нужны деньги — я предлагаю их тебе. Почему ты не можешь просто принять мой подарок, без всяких экивоков, без возражений? — она снова перешла с ним на «ты».
— Но возражения все-таки существуют, — ответил он оправдываясь. — Они называются «угрызения совести».
— Ерунда это, а не угрызения совести! — безмятежно заявила Сесилия. — Разумеется, ты не охотник за приданым — уж этих я научилась распознавать. Неужели ты думаешь, что я не вижу разницу между тобой и сэром Стюартом? Если бы ты хотел на мне жениться, ты бы еще тогда во всем признался. А ты вместо этого выдумываешь нелепые предлоги, чтобы только не идти под венец! Ты совершенно не думаешь обо мне! Ты бы не женился на мне, даже если бы у тебя вообще не было никакого выхода! Я совсем ничего не значу в твоей жизни! Мысли вихрем проносились в голове Джона: как она неблагоразумна... как несправедлива... почему она не может посмотреть на вещи объективно?.. Внезапно он понял, что любые слова сейчас бесполезны и есть лишь один способ окончательно прояснить отношения.
