Розанна уже собралась уходить, но услышав голоса, спряталась в стойле пони. Сейчас ей не хотелось объяснять кому-либо, что она делает на конюшне. Слуги всегда любят посплетничать, так что чем меньше людей будет знать, что сиделка, которая остановилась в замке, интересуется лошадьми, тем лучше. Она обрадовалась, что спряталась, потому что спустя несколько секунд мимо прошел Джон Баркер, главный конюх, с которым она встретилась, когда он вел скаковых лошадей графа на тренировку. Он с кем-то разговаривал.
Розанна прикусила губу и вжалась в деревянную стенку стойла. В нос попала соломинка, и она изо всех сил старалась не чихнуть. Это был тот человек, которого она должна избегать как можно дольше. Он точно знает, кто она. Его не введет в заблуждение одежда сиделки.
Когда мужчины ушли, она кинулась в замок. Ей даже показалось, что кто-то окликает ее по имени, но она убедила себя, что Баркер был слишком далеко, чтобы разглядеть ее лицо.
Успокаивая себя, она поднялась в комнату, взяла саквояж и поспешила вниз по витой лестнице в спальню графа.
У двери спальни она увидела молодого светловолосого камердинера в униформе темно-синих, характерных для рода Мелтонов, тонов. Он как раз собирался войти, но оглянулся, когда подошла Розанна.
— О, доброе утро. Вы, должно быть, новая сиделка? Мы не виделись за завтраком. Я был занят здесь, наверху. Я Питер Симкинз, камердинер его светлости.
Розанна сообразила протянуть руку для приветствия. Ей следует помнить, что здесь она служанка, точнее, привилегированная служащая, но все же не леди, как дома.
— Доброе утро, мистер Симкинз. Я сиделка Робинсон. Рада познакомиться. Вы собираетесь обслуживать графа?
Симкинз мрачно кивнул.
— А он сегодня особенно не в духе. Уже успел швырнуть в меня чашку с блюдцем.
Розанна почувствовала, как у нее упало сердце.
— Может, ему очень больно? — предположила она.
— Ну, то, что его что-то взбесило, в этом сомневаться не приходится. Может, вам что-нибудь принести, сиделка?
Розанна секунду подумала и твердо произнесла:
— Да, миску теплой воды и мягкую чистую ткань, пожалуйста.
Юноша кивнул и ушел, очевидно, довольный тем, что не придется прямо сейчас предстать перед глазами хозяина.
Розанна глубоко вдохнула, повернула ручку двери и вошла в спальню. Сейчас ей будет трудно — придется на деле доказывать графу, что она действительно имеет отношение к медицине.
Войдя, она тотчас почувствовала все ту же угнетающую атмосферу комнаты. Девушка инстинктивно подбежала к окну, отдернула тяжелые синие шторы из парчи и рывком распахнула створку окна. В комнату хлынул свежий воздух. Пахло дождем и розами.
— Как чудесно пахнет, — послышался в тишине голос графа.
Розанна повернулась к нему и улыбнулась. Он сидел, опираясь на подушки. Его батистовая ночная сорочка была расстегнута на груди, и Розанна заметила капли пота на шее больного. Темные волосы всклокочены, многодневная щетина покрывала щеки и подбородок.
— Я знаю, что сейчас принято закрывать окна, чтобы уберечь больных от простуды, но думаю, что свежий воздух тоже помогает выздоровлению, — успокаивающим тоном произнесла она, подражая манере речи сиделки Эванс, которая ухаживала за ее матерью.
— С этой дрянной раной мне еще далеко до выздоровления, — недовольно проворчал граф. — Я все время ощущаю слабость! Иногда по утрам мне будто бы становится немного лучше, но к вечеру я снова совершенно без сил. Этакая нелепость! Я хочу поскорее выздороветь, чтобы сесть в седло!
Девушке стало нестерпимо жаль беднягу. Лежа здесь, он походил на большого раненого зверя, льва или тигра, лишенного сил и приходящего в бешенство из-за собственной беспомощности.
Несомненно, именно ярость, кипевшая в его жилах, мешает его выздоровлению. Такие люди, как граф Мелтон, просто не в состоянии отлеживаться и терпеливо ждать, когда затянутся раны.
В этот момент в дверь постучали. Вошел Питер Симкинз с миской воды в руках. Он поставил ее на маленький столик и, не проронив ни слова, откинул одеяло и простыню, открывая ноги хозяина.
Розанна почувствовала, как заливается краской, и всеми силами пыталась справиться со смущением. Это ужасно! Сиделки не должны краснеть при виде мужских ног.
Бедняга поняла, что это самое сложное в ее положении. Она притворилась сиделкой, и ей казалось это довольно простым делом. Она была убеждена, что справится, ведь у нее есть все необходимые навыки, чтобы обработать рану, наложить повязку и ухаживать за больным. Но при этом она не учла такого щекотливого момента, что ей придется ухаживать за мужчиной.
— Не стойте без дела, сиделка Робинсон. Снимите эту гнусную повязку и скажите свое мнение.
Вдохнув поглубже, Розанна спокойно подошла к кровати и, выбрав самые острые ножницы, разрезала толстую повязку, которая покрывала ногу графа от колена до самой щиколотки.
Когда девушка сняла повязку, она заметила, что камердинер, который стоял по другую сторону кровати, сильно побледнел.
Он уставился на воспаленную рану, потом, пробормотав невнятные извинения, кинулся вон из комнаты, зажимая рот рукой.
Граф фыркнул.
— У Симкинза слабый желудок, — сухо заметил он. — Надеюсь, вы не возражаете против того, чтобы остаться со мной наедине.
Розанна подняла на него глаза и улыбнулась.
— Нет, милорд. Пока у меня в руках эти острые ножницы, не возражаю.
Граф рассмеялся, но внезапно оборвал смех. Он внимательно наблюдал, как молодая сиделка промывает рану. Она прикасалась к воспаленной ноге так осторожно, что почти не причиняла боли.
— Да, так действительно легче, — сказал граф.
Розанна взяла чистую перевязочную ткань, но потом, поколебавшись, произнесла:
— Если вы позволите, милорд, я знаю случаи, когда раны заживали быстрее, если их оставляли на какое-то время открытыми.
Граф пристально посмотрел на нее и кивнул.
— Хорошо. Хуже уже не станет.
— Я предлагаю на час или два оставить ногу без повязки.
— А у вас в рукаве случайно не припрятаны какие-нибудь хитрые способы, как мне избавиться от жара и сонливости? — спросил он, снова почувствовав слабость и откидываясь на подушки.
Розанна смотрела на него с состраданием, но, вместе с тем, не могла не отметить, какие у него широкие плечи и мощные мускулы. Она представила, как, должно быть, замечательно он смотрится верхом на лошади. И еще она обратила внимание на то, какое доброе у него лицо. На нем не было разрушительных следов пьянства, как на лице сэра Уолтера.
— Я уверена, что вам приготовили хороший, полезный завтрак, — тактично начала она.
— Что?! Эту кашу-размазню, которую приносят Симкинз и Дигби? Да меня от этого просто воротит!
