Розанна подошла и тронула нежными пальцами старые клавиши.
— Чудный звук. Она давно умерла, милорд?
Граф вздохнул и тихо ответил:
— Мне было лет десять. У меня остались о ней самые светлые воспоминания. Я помню, как гувернантка приводила меня сюда днем, а Дигби — он тогда был гораздо моложе — подавал нам чай. Мама, бывало, играла и пела. Мы все были счастливы. После ее смерти меня отослали в Итон.
Розанна обернулась и посмотрела на собеседника. Но на фоне окна она видела только силуэт и не могла рассмотреть выражение лица графа. У девушки сжалось сердце от жалости к этому человеку. Она сама недавно потеряла мать, и боль потери была еще свежа. Но она, по крайней мере, была уже взрослой, когда это случилось, а Граф был совсем еще ребенком. Он остался на попечении всегда занятого отца и затем был обречен на суетливую, обезличенную жизнь в интернате. Ей казалось, что его потеря должна была ощущаться гораздо острее.
— Вы случайно не играете на фортепиано, сиделка?
Розанна заколебалась. Конечно, леди Розанна Доннингтон брала уроки музыки с пятилетнего возраста, но могла ли сиделка Робинсон похвастаться тем же?
Граф встал и подошел ближе. Теперь она могла видеть его лицо. Оно было таким печальным, что девушка отбросила осторожность и села за инструмент.
— Я давно не играла, милорд, — сказала она, — но исполню мелодию, которая очень нравилась моей матери.
Мягкие звуки французской колыбельной полились из-под ее пальцев, как живительные струи прохладной воды фонтана в жаркий день.
Граф пересек комнату и облокотился на фортепиано, глядя на уродливый белый чепец, скрывающий узел светлых волос, и на руки с длинными нежными пальцами, порхавшими по клавишам.
«Я не знаю, кто вы, сиделка Робинсон, — подумал он, наслаждаясь музыкой, — но вы не сиделка. Вы леди по рождению и воспитанию. Эти руки никогда не знали ежедневной тяжелой работы. Интересно, почему вы мне не можете довериться?»
— Это было великолепно, — сказал он, когда музыка стихла. — Очаровательно. Вы очень хорошо играете, сиделка.
Розанна встала и принялась складывать нотные листы, лежавшие на фортепиано.
— Нет, милорд. Думаю, мне нужно гораздо больше заниматься, чтобы стать хорошей пианисткой.
Нo того, что я умею, пожалуй, достаточно, чтобы развлечь себя в случае, когда есть возможность поиграть.
Он улыбнулся, глядя, как ее тонкие руки собирают листы нот. Колечки волос выскользнули из-под чепца, и он видел, что они чудного золотистого цвета. Ему отчаянно захотелось увидеть ее волосы без этого удручающего чепца, и обязательно распущенными, струящимися по плечам.
— Я считаю, что музыка успокаивает, особенно если на душе тяжело или тревожно. Она помогает мне сконцентрироваться и найти выход из сложных ситуаций.
Граф бросил на нее пронзительный взгляд темных глаз.
— Вы хотите сказать, что в моей жизни должно быть больше музыки, сиделка?
Розанна покраснела, но повернулась к нему лицом. Она не станет отступать!
— Думаю, музыка и молитва очень помогают, милорд. Я замечала, что многие люди сегодня, смирившись, склонны говорить: «Ну что ж, это случилось, и мы ничего не можем тут поделать». Я убеждена, что это неверно.
— Я тоже считаю это неправильным, — согласился граф.
Розанна внезапно осознала, что они стоят очень близко друг к другу. Она заметила, что пуговица на его сорочке болтается на одной ниточке, и еле удержалась, чтобы не протянуть руку и не оторвать ее.
— Оказывается, вы мыслите совсем не так, как большинство женщин, сиделка Робинсон. Вы должны поискать себе лучшее применение в жизни, чем присматривать за такими больными, как я.
Розанна отвернулась. Она не хотела, чтобы граф заметил виноватое выражение на ее лице.
— Мне кажется, забота о больных — очень достойное занятие, милорд. Если бы больше образованных девушек следовало этому призванию, они бы принесли немало пользы своим подопечным.
Лорд Мелтон нахмурился.
— Вы еще скажите, что хотели бы, чтобы женщины становились врачами и делали всякие ужасные операции!
Розанна отшатнулась, вздернув подбородок. Ее голубые глаза вспыхнули негодованием.
— Любая женщина, у которой хватит смелости пойти по такому пути, может рассчитывать на мое глубочайшее уважение и преклонение!
На какой-то момент в разговоре повисла пауза. Розанна задохнулась. Она забыла, за кого себя выдает. Ни один служащий не мог и мечтать говорить с графом в подобном тоне, как бы его ни провоцировали.
— Простите, милорд. Говоря это, я всего лишь имела в виду то, что нужно использовать способности, данные Богом, а не следовать эфемерным идеям и закостенелым традициям, которые В конечном счете могут оставить нас разочарованными и несчастными.
Граф слушал девушку, глядя на ее прекрасное лицо.
— Кто вы нa самом деле, сиделка Робинсон? — Требовательно спросил он.
В этот момент в дверь постучали и вошел Дигби.
— Там, внизу, какой-то джентльмен хочет встретиться с вами. Его зовут сэр Уолтер Фенвик, и он говорит, что хотя вы и не знакомы, ему крайне необходимо поговорить с вами. Он знает, что вы больны, но все же настаивает на встрече, хотя бы на несколько минут. Он просто так не уйдет, милорд!
Розанна покачнулась, задохнувшись от ужаса.
— О нет! — воскликнула она. — Он ищет меня! Но я не могу с ним встречаться! Пожалуйста, помогите мне!
Граф и Дигби уставились на девушку, потрясенные ее словами.
— Вы знаете этого человека? — спросил граф Мелтон.
— Я знаю его и знаю причину его визита. Он хочет забрать меня. Мне очень трудно отказывать этому человеку, он меня неимоверно пугает, — ответила Розанна в панике.
— Я могу отослать его, но он придет в другой раз или станет следить за замком, если уж так сильно хочет найти вас, сиделка.
— Пожалуйста, умоляю, просто отошлите его, и я вам все объясню!
Голос девушки был таким несчастным и тревожным, что вызвал у графа немалое удивление.
— Я приму его. Дигби, пригласите этого джентльмена. Сиделка Робинсон, та китайская ширма у дальней стены достаточно велика, чтобы за ней могла спрятаться такая хрупкая девушка, как вы. Сядьте на стул за ширмой, и можете все слышать, оставаясь незамеченной. Ничего не бойтесь, я нe подпушу его к вам.
Розанна с белым, как ее чепец, лицом прошла за ширму.
Граф повернулся к дворецкому.
— Теперь проводите сэра Уолтера Фенвика наверх. Но не упоминайте, что в замке живет сиделка. Если он спросит, скажите, что мою рану каждый день перевязывала сиделка, которую присылали из больницы.
Шаги дворецкого затихли в отдалении. Розанна услышала, как граф подошел к ширме и тихо произнес:
