«Буря» была весьма влиятельной газетой. И ее влияние поддерживалось и укреплялось одним-единственным человеком — ее основателем и владельцем.
Лифт летел вверх. Майкл тем временем пытался вспомнить все, что когда-либо слышал о лорде Мельтоне, но так и не смог ничего извлечь из глубин памяти. Он понимал лишь одно: женщина, запах духов которой наполнял сейчас лифт, была дочерью этого человека.
Они доехали до последнего этажа. Дверцы лифта открылись и закрылись за их спиной. Тоби Даусон распахнул перед ними дверь в большую, залитую солнцем гостиную, провозглашая, как фокусник, вытаскивающий из шляпы кролика:
— Командир авиазвена Филдинг!
Синтия вошла в комнату первой. Шедшего за ней Майкла поразил сначала слепящий солнечный свет, а потом знакомое по газетным карикатурам лицо лорда Мельтона. Тот не отрываясь смотрел на него из темного угла комнаты.
Он сидел в огромном кресле. Перед ним на столе лежала по крайней мере дюжина телеграмм. Казалось, его совсем не удивило их появление. Слегка приподняв густые брови, он спросил:
— Да, Синтия?
— Тоби сказал, что ты с ног сбился, разыскивая командира авиазвена Филдинга. Так как он был в это время у меня, я поднялась, чтобы узнать, в чем дело.
— Тебе это интересно?
Вопрос прозвучал весьма резко.
— Видишь ли, он один из самых неприятных людей, которых мне приходилось встречать, — ответила Синтия. — Мне стало интересно, что ты собираешься ему предложить.
На губах лорда Мельтона появилась улыбка. Он взглянул на Майкла:
— Рекомендация моей дочери не слишком лестная, а Филдинг?
— Ей виднее, — мрачно ответил Майкл.
Сложившиеся обстоятельства, казалось, очень забавляли лорда Мельтона, но он ничего не сказал, просто указал Майклу на кресло, стоявшее перед ним. Синтия, отодвинув несколько телефонов, устроилась на уголке стола.
— Ты нам не нужна, Синтия, — заявил лорд Мельтон, не поворачивая головы.
— Но я хочу остаться.
— Не надо. Я не смогу ничего добиться от Филдинга, если ты будешь сидеть здесь.
— Можно я все-таки останусь, папочка?
— Мне бы этого не хотелось. Кроме того, если он такой, как ты сказала, зачем утруждать себя?
— Я могла бы рассказать о нем и больше, — произнесла Синтия, отходя от стола, — но ты прав: не стоит беспокоиться по поводу своих врагов.
— Так Филдинг твой враг?
— Ну конечно! И война уже объявлена.
Синтия шутила, но взгляд, который она бросила на Майкла, был серьезен. Не сказав больше ни слова, она повернулась и вышла из комнаты.
Дверь за ней закрылась, и Майкл остался наедине с лордом Мельтоном.
На мгновение воцарилась тишина. Майкл почувствовал, что его изучают. Его это оскорбило. Странная парочка эти отец и дочь, и оба они ему совсем не нравились.
— Я пытался разыскать вас, — сказал лорд Мельтон после довольно долгого молчания.
— Я так и понял, — ответил Майкл. — Извините, я в Лондоне всего несколько дней.
— А затем собираетесь в Мелчестер?
— Скорее всего.
— Думаю, что они выберут вас.
— Вы полагаете?
Майкл был удивлен, что лорд Мельтон так хорошо осведомлен о его планах.
— Дураки будут, если не выберут. Вы именно тот человек, который должен представлять их в парламенте.
— Спасибо.
Лорд Мельтон улыбнулся:
— Вы понимаете, что я имею в виду скорее вашу личность, чем политику.
— Благодарю вас за это.
— Когда услышал, что вы вернулись в Англию, подумал, что вы как раз тот человек, который нужен «Буре». Вы напишете для нас серию статей.
— Не думаю, что смогу это сделать.
— Почему же?
— Начнем с того, что я не писатель и вряд ли кому-либо будет особенно интересно читать мои статьи.
Лорд Мельтон снова улыбнулся:
— Какой вы скромник! Но у вас отличная репутация благодаря вашим подвигам на войне. Кроме того, в Англии нет ни одного школьника, который не знал бы, что вы отказались от Креста Виктории, потому что другие двенадцать человек, которые были с вами, не могли его получить.
— Я не хотел бы, чтобы об этом постоянно твердили.
— Никто и не собирается этого делать. Я просто пытаюсь вам доказать, что публика будет с интересом читать все, что вы напишете. Чтобы быть до конца откровенным, Филдинг, я хочу получить от вас шесть статей и готов заплатить за них сразу же, по сто гиней за каждую. Они должны идти под одним заголовком: «Почему Британия теряет хватку».
На мгновение воцарилась тишина. Затем Майкл решительно встал с кресла.
— Спасибо, лорд Мельтон, было очень любезно с вашей стороны предложить мне сотрудничество с вашей газетой, но я отвечу — нет.
Густые брови лорда Мельтона удивленно поползли вверх.
— Нет?
— Нет!
— Почему?
— Во-первых, как я уже сказал, я не писатель. А во-вторых, мне не нравится тема.
— Это интересно. Большинство людей, я думаю, согласятся с тем, что Британия теряет свою власть над миром.
— Большинство людей не видит дальше своего носа.
— Неужели?
— Лорд Мельтон, можно я буду с вами откровенен?
— Конечно!
— Я осуждаю подобные настроения в газетах. Нам постоянно твердят, что все идет не так, как надо, постоянно тычут нас носом во все ошибки, которые мы якобы вечно совершаем.
— Людям нужно во что-то верить. Они хотят, чтобы им указывали правильное направление, требуют чего-то действенного, а их пичкают критикой.
— Дайте человеку идеал, и он умрет за него. Я понял это во время войны.
Майкл говорил увлеченно, и в нем было что-то очень притягательное. Однако лорд Мельтон, недоверчиво покачав головой, сказал:
— Все это звучит очень хорошо, мой мальчик, но мы, британцы, — народ усталый. Газеты — это всего лишь зеркало, они отражают то, что есть в сердцах и умах читателей. «Буря» пишет только правду.
— Не всю! — почти прокричал Майкл и продолжил уже спокойнее: — В этом мире я уверен только в одной вещи — в моей вере в наш народ. Мы интуитивно чувствуем, где добро, а где зло. Эта интуиция не подводила нас в прошлом, не подведет и теперь.
Лорд Мельтон пожал плечами:
— Возможно, вы и правы…
— Я знаю, что прав! Вот почему я уволился из вооруженных сил. Думаю, что лучше смогу послужить своей стране в политике.
— Многие верили, что смогут сделать в политике хоть что-нибудь, — проворчал лорд Мельтон, — и всех их без исключения ждало разочарование.
