Произнося эти слова, леди Шарлотта приблизилась к маркизу и, подняв руки, обвила его шею.
— Ну, так каков же будет твой ответ? — спросила она, приблизив свои губы к его губам.
Маркиз обнял ее, и по ее телу пробежала дрожь.
— Ну, говори же, — настойчивым тоном прошептала она, — говори.
— Моим ответом на предложение жениться, — учтиво ответил маркиз, — будет «нет», но ответом на второе предложение будет «да».
Он рывком притянул ее к себе и впился в ее губы страстным, грубым поцелуем. Не отрываясь от ее губ, он потянул ее за собой — она даже не ощутила этого. И только тогда, когда он повалил ее на кровать, она издала негромкий возглас удивления.
Но ее руки все еще обнимали его шею.
Фортуна весь день просидела дома в одиночестве, надеясь, что маркиз поедет кататься с ней или вернется к обеду. Не дождавшись его, она вышла во дворик и стала играть с далматинцами, которые тоже ждали его возвращения.
Мадам Иветт привезла кучу новых платьев, а Чамберс уже в шестой раз спрашивал, не хочет ли она что-нибудь съесть или выпить.
Не появился маркиз и после обеда. Фортуна чувствовала себя одинокой и позабытой. Грустно поднялась она наверх, чтобы переодеться к ужину.
Фортуна, только что с удовольствием принявшая ароматическую ванну, вытиралась у камина в своей комнате, как в дверь постучала горничная.
— Кто там? — спросила Фортуна.
— Это я, мисс, — ответила камеристка, входя в комнату и отвешивая поклон. — Его светлость передал вам привет и просил сообщить, что через полчаса намерен поужинать с вами.
— Значит, маркиз вернулся! — воскликнула Фортуна, и голос ее зазвенел от радости, как колокольчик.
— Да, мисс, его светлость только что вошли. И они просят вас, мисс, надеть свое самое лучшее платье.
— Это означает, что его светлость намеревается взять меня с собой, быть может, даже на прием! — воскликнула Фортуна. — Какое счастье! Быстрее, Мэри, открывай шкаф и давай решать, какое из платьев Иветт самое лучшее. Что же мне надеть?
— Быть может, я подскажу вам, что надеть, — послышался голос в дверях.
Фортуна вскрикнула от радости.
— Я так рада видеть вас, милорд, — сказала она. — Я уже думала, что вы обо мне забыли.
— Это невозможно, — ответил маркиз.
Он подошел к открытому шкафу и стал просматривать висевшие в нем платья.
И тут только Фортуна вспомнила, что на ней нет ничего, кроме белого банного полотенца, обернутого вокруг тела. Оно скрывало ее формы, и она чувствовала себя менее обнаженной, чем когда на ней было вечернее платье.
Она слегка покраснела, но не потому, что предстала перед маркизом в не совсем приличном виде, а потому, что боялась выглядеть непривлекательно.
Она бросила отчаянный взгляд на горничную и подошла к стулу, на котором лежало элегантное платье из бледно-розового атласа, рукава и ворот которого были обшиты широким кружевом.
Мэри поняла, что от нее требуется, и через секунду уже держала в руках платье, повернувшись к маркизу спиной. Фортуна просунула руки в широкие рукава; банное полотенце упало на пол, и платье плотно обхватило ее стройное тело.
Маркиз ничего не заметил. Он внимательно рассматривал наряды, висевшие в шкафу.
— Наденьте вот это, — коротко бросил он и вышел из комнаты так же быстро и неожиданно, как и вошел.
Фортуна смотрела ему вслед, и на ее лице появилось выражение разочарования. Но она справилась с собой и весело крикнула:
— Быстрее, Мэри, нельзя заставлять его светлость ждать!
Когда, наконец, она оделась к ужину, стало понятно, что маркиз был настоящим знатоком женских нарядов. Платье было насыщенного голубого цвета, какой бывает у гиацинтов; его украшали крошечные алмазы и бархатные ленты того же цвета.
С крошечными рукавами «фонарик» и сверкавшей алмазами бархатной ленточкой в светлых волосах она выглядела юной и удивительно красивой, словно ее платье было кусочком самого неба, украшенного звездами.
Когда Фортуна появилась в салоне перед обедом, маркиз ничего не сказал, но она, как всякая женщина, тут же заметила, что в глазах его загорелся огонек восхищения, которое он не сумел скрыть. Поняв, что понравилась ему, Фортуна позабыла о своей застенчивости и, кинув на него взгляд из-под темных ресниц, сказала:
— Неужели мне выпала честь поужинать сегодня с вашей светлостью наедине? Надеюсь, что после многочисленных развлечений вчерашнего вечера ужин вдвоем не покажется вам слишком скучным.
— Сожалею, что не могу обещать вам каждый вечер таких многолюдных пирушек, — ответил маркиз.
Фортуна рассмеялась:
— Вот и хорошо. А то под конец гости так разошлись, что, по моему глубокому убеждению, половина из них уже не понимала, какое вино они пьют — хорошее или плохое.
— В моем доме всегда подают только самые лучшие вина, — заметил маркиз, — сожалею, что они вам не понравились.
Фортуна улыбнулась, и на щеках ее показались ямочки.
— Вы, должно быть, видели, что Чамберс принес мне лимонад, — сказала она. — Он уверял, что шампанское мне вряд ли понравится, и оказался прав. Честно говоря, я совершенно равнодушна к винам.
— А вы, конечно, успели уже попробовать все марки вин, — с сарказмом произнес маркиз, — наряду со всем прочим.
— Вы несправедливы ко мне, — запротестовала Фортуна. — Гилли полагала, что каждая женщина должна знать кое-что о винах, и я могу составить меню обеда или ужина без грубых ошибок.
— Я смотрю, вы умеете все, — заметил маркиз.
Но его слова прозвучали вовсе не комплиментом.
— Ваш Чамберс — очень добрый человек, он понял, что мне не стоит много пить, — задумчиво произнесла Фортуна. — Впрочем, все ваши слуги очень внимательные и понимающие люди. Знаете ли, что миссис Денверс так боится грабителей, что запирает каждую ночь дверь моей спальни, чтобы меня ничто не беспокоило и не пугало, и не ложится спать, пока я не улягусь.
Говоря это, она взглянула на маркиза и, к своему удивлению, увидела, что он нахмурился и принялся потирать подбородок, а это означало, как она уже успела заметить, что он чем-то недоволен. И тут до него дошел весь юмор ситуации.
Ему как-то не приходило в голову, что его собственные слуги будут беречь и защищать Фортуну от него самого, и он криво усмехнулся. В эту самую минуту дверь в столовую открылась, и было объявлено, что ужин подан.
Блюдо следовало за блюдом, одно изысканнее и вкуснее другого, а Фортуна и маркиз не замечали, как бежит время. И только когда слуги убрали со стола, они с удовольствием обнаружили, что проговорили более полутора часов.
— Наверное, мне пора идти? — с тревогой спросила Фортуна.
