Шина распустила волосы.
— Так лучше, — одобрила Фифи. — Но ими следует заняться парикмахеру.
Вспорхнув с места, как маленькая колибри, она сняла трубку телефона, набрала номер и заговорила:
— Привет! Это мадемуазель Фонтес, Эмиль на месте? Отлично! Передайте, чтобы он зашел ко мне сейчас. Да, сейчас. Да, я записана на завтра, но мне он нужен сейчас. — Она положила трубку.
— А кто это — Эмиль? — смущенно спросила Шина.
Парикмахер пришел прежде, чем Фифи успела ответить. Он сразу же принялся за работу. Обрезанные пряди волос упали на пол. Он убрал волосы со лба, так что теперь они вились по обеим сторонам лица. Как только он закончил, Шина посмотрела на себя в зеркало. Она совершенно преобразилась.
— Замечательно. Эмиль, вы — гений! — воскликнула Фифи.
— А что скажет мадемуазель? — спросил парикмахер.
— Я не узнаю себя, — медленно проговорила Шина. — Я понятия не имела, что мои волосы можно так уложить.
— Если бы вы могли пойти со мной завтра…
«Завтра!» Эти слова вернули Шину в реальность.
— Нет, к сожалению, я не смогу, — ответила она. — Завтра я буду работать. Да и теперь мне уже пора идти. Спасибо вам за все. Я замечательно провела время.
Она потянулась к своей одежде, но Фифи выхватила ее и отдала Анастазии.
— Нет, я вам не отдам эти вещи. А то вы будете их носить, а мои положите в ящик.
— Я не могу носить это платье каждый день, ужаснулась Шина.
Платье из черного атласа с крошечными бархатными вставками, придающими ему особую изысканность, абсолютно не подходило для повседневной носки.
— Нет, это лучше, — настаивала Фифи. — А вот к нему пальто и шляпа. — Минуту она колебалась, а потом воскликнула: — Мой спортивный костюм, Анастазия! Он идеально подходит для прогулок с детьми. А к нему пальто из синей шерсти, как раз под цвет ваших глаз.
— Но я не могу взять все это, — упиралась Шина.
— Нет, вы все возьмете! У вас будет одежда на любой случай. Клянусь, эти вещи мне не нужны. А мои туфли вам не подойдут? Может быть, мы с вами близнецы? — рассмеялась Фифи.
— Я не знаю, как благодарить вас, — проговорила Шина.
— Я ваша должница. — Фифи внезапно стала серьезной. — Если бы вы только знали, как это мало по сравнению с тем, что вы сделали для меня. — Она пожала руку Шине. — Посмотрите на себя в зеркало! Как чудесно вы преобразились. Посмотрите, и вы поймете, что я создала ваш новый образ.
— Да, действительно. — Шина изумленно глядела на свое отражение, не узнавая себя.
— У моего подарка даже есть название, — возбужденно продолжала Фифи. — Это «парижский поцелуй», моя дорогая.
Глава 5
Шина вернулась в посольство после шести часов в такси с тремя большими чемоданами и шляпной коробкой. Слава богу, что никого не было, когда машина остановилась у парадного входа.
Вероятно, мадам Пелейо ушла на вечеринку. Это происходило раз в неделю, и обычно ее сопровождал сам посол или Люсьен Мансфильд. Наверное, это входило в его обязанности.
Шина вовсе не хотела быть замеченной. Она должна была собраться с мыслями и понять, что Фифи сделала для нее. Фифи и Анастазия отняли у нее старый твидовый костюм, нижнее белье и даже туфли.
— Мы выбросим их, — сказала Фифи, — чтобы вы носили новые вещи! А то они провисят у вас в шкафу, и никто их не увидит.
Что было делать? Особенно довольной казалась Анастазия. Она освободила шкафы от лишней одежды.
— Вам оно никогда не нравилось, мадемуазель, — говорила она хозяйке, показывая настолько восхитительное платье, что Шина и мечтать о таком не смела.
— Нет, нет, я его ненавижу, — отвечала Фифи, и Анастазия кидала его в растущую груду вещей, предназначенных для Шины.
Шина возражала, но они не слушали. И, как Золушка, по мановению волшебной палочки она превращалась из замарашки в обносках в сказочную принцессу.
Стул уже скрипел под тяжестью платьев, костюмов, шляп, туфель, перчаток, сумок.
— Ну а теперь, после такой генеральной уборки, мы все заслуживаем по коктейлю.
Снова Шина попыталась отказаться, говоря, что не любит коктейли.
— Коктейли Анастазии вам понравятся, — заверила ее Фифи. — Они восхитительны, как нектар богов.
И опять Фифи оказалась права. Коктейль был чудесным. Он развеял страхи, и Шина решилась надеть черное платье, первое из того, что она примеряла, и тяжелое пальто, которое было трудно упаковать, подходившее к нему. Фифи надела на нее шляпку с бархатными листьями, дала ей сумочку из крокодиловой кожи, совсем новую на вид.
— Теперь вы ослепительны! — наконец констатировала Фифи.
Но Шине не хотелось никого ослеплять в посольстве. Она чувствовала себя неловкой в новых туфлях на высоких каблуках. Она оплатила такси и сказала лакею отнести чемоданы к ней в комнату. Это были чемоданы Фифи, и она обещала вернуть их при первой возможности.
Лакеи внес вещи через боковую дверь, и Шина торопливо поднялась по ступенькам в холл. Она думала, что в доме никого нет, и устремилась к широкой лестнице, когда вдруг Люсьен Мансфильд вышел из кабинета посла и увидел ее, бегущую по мраморному полу. Минуту он колебался, но затем произнес:
— Добрый вечер!
По голосу и выражению его лица Шина поняла, что он не узнал ее. Она так засмущалась, что не могла ничего ответить и только робко смотрела на Люсьена Мансфильда. Тот с учтивым кивком медленно приблизился к ней. И вдруг узнал ее.
— О господи! — воскликнул он. — Это же миссис Лоусон.
— Да… да, — запнулась Шина, злясь на себя за свою беспомощность.
— Что вы с собой сделали? Вы так… — Он сделал паузу и затем, поскольку Шина не была способна говорить, закончил фразу: — Красивы!
— Я… я думаю… спасибо, — пролепетала Шина.
Его улыбка вернула ей уверенность в себе.
— Что с вами случилось? — спросил он. — Как объяснить ваше сказочное превращение?
— Действительно, сказочное, — улыбнулась в ответ Шина. — Это, как мне сказали, называется «парижский поцелуй».
— Так вот что это значит, — спокойно произнес он.
Шина улыбалась, смотря в его серые глаза, но голос с лестницы прервал их.
— Кто говорит о поцелуях? — спросила мадам Пелейо, спускаясь вниз по лестнице в соболиной накидке поверх вечернего платья с блестками. Она дошла до конца лестницы и увидела, с кем разговаривает Люсьен Мансфильд. Ее улыбка стала холодной, а взгляд ледяным.
— Вы ли это, миссис Лоусон? — сухо спросила она.
— Да, мадам. — Шина опять занервничала. Пальцы ее дрожали, сжимая сумочку.
