Шина, сидя за столиком у стеклянной стены, смотрела на Сену и на собор Парижской Богоматери, подсвеченный огнями так, что он был виден во всей своей величественной красе. Это было захватывающее зрелище. Очертания собора отражались в воде на фоне усыпанного звездами неба.
— Как прекрасно! — сказала Шина.
— Я знал, что вам понравится, — улыбнулся Мансфильд, глядя ей в глаза. Затем, когда официант принес меню, он спросил: — Мне самому что-нибудь выбрать для вас?
— О да, пожалуйста, — с облегчением произнесла Шина.
Она не знала все эти многочисленные блюда со столь привлекательными названиями и боялась ошибиться. Люсьен заказал ужин и затем, взяв список вин у сомелье, спросил у Шины:
— Что бы вы хотели выпить?
— Я… я не знаю. Может быть, вы выберете?
— Я закажу вам шампанское, — решил он.
Официант принес бутылку шампанского. Шина посмотрела на нее с опаской.
— Вы любите шампанское? — Люсьен не отрывал от нее взгляда.
Шина была в нерешительности. Ей не хотелось сознаваться, что она пила его лишь дважды в своей жизни — на свадьбе в Дублине и когда дядя Патрик выиграл в лотерею. Он тогда истратил на шампанское практически все деньги, которые выиграл. И потом, это был очень дорогой напиток. Она предпочла бы пиво.
Однако едва Шина выпила темной золотистой жидкости из своего бокала, как почувствовала, что у этого шампанского абсолютно иной вкус.
— Понравилось? — спросил Люсьен.
Шина хотела сказать, что его вкус подобен нектару, но она вспомнила, что должна казаться искушенной в подобных вещах, и просто кивнула:
— Да, очень хорошее. Я не знаю, кто сказал, что нужно всегда пить вино той страны, где ты находишься.
— О, я чувствую, у вас в этом большой опыт.
Она вспыхнула — он как будто читал ее мысли.
— Да, у меня есть некоторый опыт.
— Не верится, — возразил он. — Вы похожи на вечно молодого Питера Пена или на пасхального цыпленка, только что вылупившегося из яйца.
— Это не очень любезно с вашей стороны, — улыбнулась Шина.
— А вы хотите, чтобы я говорил комплименты?
Выражение лица Мансфильда заставило Шину быстро ответить:
— Я ненавижу комплименты. Мужчины всегда говорят их неискренне, преувеличивают достоинства и думают, что женщины хотят слушать подобную ерунду.
— Кто вам это сказал? На самом деле это не так. Но пусть это будут не комплименты. Можно я скажу вам правду?
— Да, конечно. — Шине стало любопытно.
— Я боюсь что-нибудь сказать вам не то, а то, подобно вашим ирландским гномам, вы исчезнете навсегда.
— Если вы не хотите, чтобы гном исчез, вы должны поймать его и держать в воде; тогда он не сможет убежать, пока не выполнит ваше желание.
— Дайте мне вашу руку, — попросил Люсьен.
Ни о чем не думая, повинуясь своему чувству, Шина вложила свою ручку в его большую ладонь, его теплые пальцы сжались, и она ощутила его силу, как тогда, когда он нес ее из библиотеки. Он произнес, слегка улыбаясь:
— Я держу вас, вы — в воде. Вы выполните мое желание?
— Какое? — Внезапно Шине стало трудно смотреть ему в глаза, ее ресницы затрепетали, и дыхание участилось.
— Я хочу, чтобы вы были счастливы. — В голосе Люсьена прозвучала нежность.
— Но я счастлива, — ответила Шина.
Произнеся эти слова, она вспомнила про дядю Патрика. Разве это справедливо — развлекаться, когда у него неприятности? Может быть, те ужасные люди шантажировали его, а она сейчас ничем не может ему помочь. Шина вспомнила о том, что говорили вчера за обедом о контракте. Ей нужно узнать о нем побольше. А она упустила эту возможность, как жаль, что Люсьен Мансфильд застал ее в библиотеке, прежде чем она успела просмотреть бумаги на столе.
— О чем вы думаете? — прервал он ее размышления.
И Шина вспомнила, что Люсьен держит ее за руку, и ответила:
— Думаю, что я напрасно похвасталась, что счастлива.
— Вы созданы для счастья, — произнес Люсьен. — Вы так прекрасны.
— Это комплимент? — Шине захотелось остановить его. Она попыталась высвободить свою руку, но Мансфильд не выпускал ее.
— Я точно знаю, что вы думаете. Вы думаете, почему я вам не говорил ничего подобного в день вашего приезда? Но теперь я могу поклясться на Библии, что вы меня очаровали с того момента, когда я вас увидел на Северном вокзале.
— Но вы не подали виду, — сказала Шина. — Ваша серьезность прямо испугала меня.
— Была причина, почему я не был доволен вашей внешностью, но для меня лично вы показались одной из самых прекрасных женщин, которых я когда-либо встречал, — сказал Люсьен.
Шина понимала причину его тогдашнего недовольства: у привлекательной гувернантки неизбежны неприятности из-за Анри де Кормеля.
Наступила небольшая пауза, пока официант подавал следующее блюдо. Люсьен отпустил ее руку, и они принялись за еду. И когда им долили вина в бокалы, он спросил:
— Интересно, почему женщины, особенно англичанки, придают такое большое значение одежде?
— Я думаю, потому, что в красивой одежде чувствуешь себя уверенно. Хороший внешний вид — залог успеха.
— Мне кажется, что вы все время боретесь с собой.
Шина промолчала. И тогда Люсьен опять спросил:
— Почему вы боитесь меня?
Шина не могла лгать, и она просто ответила:
— Вы пугаете меня.
— Наверное, потому, что вы что-то скрываете, — заметил Люсьен.
— Возможно, — рассмеялась Шина, хотя прекрасно осознавала серьезность такого предположения.
Люсьен нахмурился, но потом тоже рассмеялся:
— Я не верю этому. У вас такие честные глаза В вас нет ни капли притворства.
Шина покраснела и потупилась:
— Не слишком ли много вы требуете от женщины?
— Но не от вас.
— Почему вы так говорите? Вы же ничего не знаете обо мне.
— Вы забыли о рекомендации графини де Бофлер? — спросил Люсьен. — Она так тепло отзывалась о вас. И когда я увидел вас, я понял, что она была права.
— Я думаю, стоит доверять не рекомендациям, а самому себе, — заметила Шина.
— Очень хорошо, я буду составлять суждения сам. И давайте оставим официальный тон хотя бы сегодня вечером. Долгое время про себя я называл вас Шиной. Почему бы вам не называть меня Люсьеном?
— Я думаю… — начала Шина.
Но он прервал ее:
— Я знаю, что вы хотите сказать. Давайте Ненадолго забудем о нашей работе в посольстве. Забудем про рекомендацию графини де Бофлер. Отбросим все условности. Хорошо?
