— Тогда нам лучше послать за ним, — растерянно проговорила Мариота.
Она не сомневалась, что незнакомец сможет заплатить целому консилиуму врачей и подобные расходы на здоровье для него вполне приемлемы.
А вот они с трудом выкраивали жалкие гроши для доктора Даусона.
— А как его ключица? — поинтересовалась Мариота.
— Перелома нет, — пояснил доктор, — но плечевая кость вывихнута. На месте ушиба будет очень большой синяк.
— Мне кажется, стоит сообщить об этом папе, — заметила Мариота. — К сожалению, я забыла предупредить его о вашем приходе.
Доктор Даусон улыбнулся.
— Я не смею беспокоить вашего отца. Как дела с его книгой?
— Он где-то на середине, — откликнулась Мариота. — Но у нас старинный род, и за минувшие столетия Форды успели немало сделать, так что, вероятно, весь труд займет еще несколько томов.
— Ваш отец целиком погрузился в работу, а для него это лучшее лекарство, — пошутил доктор Даусон.
Улыбнувшись, он направился в кабинет лорда.
Мариота достала на кухне бутылку шерри, которую отец хранил для гостей.
Сами они давно не покупали вина, но на прошлое Рождество сквайр подарил им несколько бутылок портвейна и шерри. Когда первая бутылка была выпита, лорд Фордкомб сказал Джереми:
— Остальные нужно сохранить для торжественных случаев, чтобы можно было угостить знакомых хорошим вином; последнее время оно нам не по карману.
Джереми вздохнул:
— Совершенно с тобой согласен, папа, но это отличный портвейн, и я бы с удовольствием его выпил.
— Еще бы, — подтвердил лорд Фордкомб. — Признаться, я часто мечтаю о бокале кларета, но тут же вспоминаю, что наши подвалы пусты.
Вслед за мебелью и драгоценностями они продали запасы вин, получив за них солидную сумму, и с тех пор частенько сожалели об этом.
Достав два бокала и графин, наполовину наполненный шерри, Мариота поставила все на серебряный поднос, который, к счастью, протерла три дня назад, и поспешила к отцу.
Тот поблагодарил дочь, а когда она поставила поднос на стол, добавил:
— Уверен, доктор Даусон, что вы составите мне компанию.
— Непременно, милорд, — откликнулся врач.
Мариота незаметно выскользнула из комнаты.
Доктор Даусон недолго пробыл у хозяина дома. Выйдя в холл, он сказал:
— Мисс Форд, незваный гость, вероятно, доставит вам массу хлопот. Боюсь, вам придется взять на себя роль сиделки и дежурить в его спальне по ночам, на случай, если ему станет хуже. Ваш отец и Джекоб обещали смотреть за ним днем, тогда вы сможете немного передохнуть.
Мариота ничего не ответила. Она знала — отец быстро устанет от новых повседневных забот, а у Джекоба полно других дел.
— Да, я присмотрю за ним, — наконец проговорила она. — Уверена, что скоро приедут его друзья или родственники.
— Будем надеяться, — ответил врач, — но пока мы даже не знаем, кто он такой, так что остается только ждать.
Доктор Даусон спустился по лестнице и, садясь в запряженную старой лошадью повозку, добавил:
— Я пошлю в Вустер за доктором Мортимером и завтра же дам вам знать, так что не беспокойтесь.
— Постараюсь, — пообещала Мариота на прощание.
Обычно она спала очень чутко и сейчас, лежа на софе в Комнате короля и прислушиваясь к прерывистому дыханию незнакомца, поняла, что не сомкнет глаз.
«Да, предстоят тяжелые дни, — подумала Мариота, — но мы сами во всем виноваты и должны искупить этот грех».
Джереми уехал в половине седьмого утра. Он надеялся сесть в почтовую карету на перекрестке за деревней.
Несмотря на то что путешествие заняло у него два дня, он радовался обретенной свободе, забыв о времени.
Джереми рассовал деньги по карманам. Везти их в саквояже было опасно — воры нередко похищали багаж путешественников, когда те обедали в придорожных трактирах.
Мариота много слышала о ночных грабежах и умоляла Джереми не останавливаться в гостинице.
— Не волнуйся, — успокоил он сестру. — Деньги достались мне слишком дорогой ценой, чтоб я выпустил их из рук.
Он крепко обнял ее и поцеловал:
— Спасибо. Ты замечательная сестра. Второй такой не сыщешь. Когда наш гость придет в себя, надеюсь, он будет более общительным, чем сейчас. Кто знает, возможно, он и впрямь окажется приятным собеседником.
Мариота целыми днями занималась домашним хозяйством и привыкла к одиночеству. Чтобы немного отвлечься, она сочиняла разные истории. Иногда они казались ей настолько интересными, что хотелось их записать.
«Наверное, я могла бы написать книгу и получить неплохие деньги», — думала девушка.
Но у нее не хватало времени даже для починки собственных платьев и костюмов отца и Джереми. Так что замысловатые сюжеты просто хранились в ее памяти.
Неудивительно, что вид лежащего без сознания незнакомца пробудил воображение Мариоты.
Она погасила свечи, оставив лишь слабый ночник, и ее фантазия заработала с удвоенной силой.
Мариота еще не встречала мужчин, похожих на их постояльца, и попыталась определить источник магической силы, которой он, несомненно, обладал.
Ее отец был, возможно, красивее его, а Джереми гораздо обаятельней, но зато незнакомца можно было представить себе в роли боевого генерала, побеждающего целые полчища противников.
Она представляла себе, как он покоряет вершины Гималаев, исследует недра земли, находя алмазные россыпи, способные обеспечить достойную жизнь множеству бедняков.
В сознании Мариоты одно за другим проносились красочные видения. То он, подобно Марко Поло и Христофору Колумбу, открывал новые континенты, то, словно греческий бог, спускался с Олимпа, чтобы просветить всех, живущих во тьме.
Она грезила так уже вторую ночь напролет и поэтому долго не могла опомниться, услыхав странный стон.
Мариота сбросила одеяло и зажгла свечу.
Раненый очнулся. Как и предупреждал доктор Мортимер, он метался в лихорадке и бредил.
Она вспомнила слова вустерширского врача:
— Большинство больных с сотрясением мозга заговариваются, становятся беспокойными и даже агрессивными, но потом их состояние нормализуется. Не пугайтесь, мисс Форд, болезнь обычно протекает без осложнений. Но, если понадобится, я пришлю вам успокоительные лекарства, чтобы он смог заснуть.
О советах и предупреждениях доктора Мортимера девушка рассказала Джекобу, но старый слуга, похоже, не воспринял их всерьез.
Приблизившись к постели больного, Мариота положила руку ему на лоб. Он был очень горячим.
