– Тетради для лентяя Саши! Вы где? Ау! – не размыкая скрещенных на груди рук, позвала Катя. Саша опасливо покосился на нее и замолчал.
Алена прыгала по коридору и, торопливо забрасывая в рюкзак учебники, стонала:
– Ой! У нас сегодня труд! Дайте мне сто рублей на пластилин!
– Тебе вчера давали! – сказала Катя.
– Ой! Я те потратила! Вначале сорок на шоколадку, а потом уже мало осталось и я решила дотратить…
Из ванной высунулась голова Пети, который, оказывается, все прекрасно слышал.
– Дайте мне полтора миллиона на пластилин! И еще три на ластик! А то на новый айфон не хватает! – сказал он пискляво.
В Петю бросили полотенцем, и голова спряталась. В ванной что-то страшно захохотало, уронило стул, включило воду. Петя обычно уходил в школу за минуту до звонка и брал с собой максимум одну тетрадь, которую засовывал под ремень.
Утро было пасмурное. Костя, путая слова, называл такое утро «паспортное». В небе явно готовилось что-то грандиозное, но что именно, было еще непонятно. Тучки ходили мелкими табунами, постепенно собираясь в одну очень крупную тучу.
– Я тоже хочу мотать кишки, как все прочие! – ворчала Катя, размахивая мешком со сменкой. – Дайте мне майку! Не та майка!.. Налейте мне чай! Не такой чай!
– Тогда ты не сможешь на всех ворчать и быть всегда правой! – сказала Вика.
Катя задумалась.
– Кстати, да! – признала она. – Ладно, тогда я согласна остаться такой, какая есть.
Из школы Катя вернулась сразу после Саши и Алены, часов около двух. Она стояла у окна. За окном крупными хлопьями падал снег и оседал на вечнозеленом кустарнике и на такой же зеленой траве. Перед кустарником сидели Табуретка, Мальчик и Малыш и, задрав головы, с недоумением смотрели на садившиеся им на носы снежинки. Табуретка испуганно подвывала. Малыш рычал. Мальчик демонстрировал философское спокойствие.
– Что в школе творится! – сказала Катя. – С уроков все посбегали!
– А учителя?
– Учителя тоже посбегали. Все стоят в школьном дворе и кидаются! Дикие совсем, будто снега никогда не видели!.. А за забором там, между прочим, горэнерго!
– Что, стекла им снежками перебили? – удивилась мама, вырезавшая для украшения дома трехмерные снежинки.
Она вырезала уже снежинок двадцать, и каждая была своей формы. До поры до времени это все резалось как обычная бумага, а потом раз! – мгновенное движение пальцев, и снежинка раскрывалась в воздухе, становясь объемной.
– Нет, – неохотно признала Катя. – Но эти «горэнерги» тоже работу побросали и снеговика слепили с лампочкой вместо носа… Здоровенную лампочку где-то нашли, как футбольный мяч! А ведь к вечеру все равно все растает!
И, постояв еще немного у окна, Катя направилась к шкафу раскладывать чистое белье после стирки. Не так давно она обнаружила, что детские вещи в стирке перепутываются и когда нужно, ничего не найдешь. Поэтому гораздо проще не разбирать вещи по владельцам, а маркером подписать шкафчики, а там уже каждый легко найдет свое. И теперь на шкафчиках было крупно написано «ШТАНЫ», «НОСКИ», «МАЙКИ», «КОЛГОТКИ», «ЮБКИ».
Данный принцип сортировки с каждым днем обнаруживал все больше плюсов, но поначалу у этой идеи было много противников, особенно сильно возмущался Саша.
– Я что, буду девчоночьи колготки носить?
– У тебя же глаза есть, где твои, а где девчоночьи, – возражала Катя.
– Я что, должен буду думать?
– Ничего! Подумаешь! Голова не отвалится! Ну-ка, покажи, какие сейчас на тебе колготки?
Но Саша колготки не показал и торопливо убежал, потому что колготки на нем были Аленины по той причине, что ему лень было в куче белья искать свои.
Катя торопливо раскидала высушенное белье по «штанам», «майкам», «юбкам» и, отмахнувшись майкой от мешавшего ей Кости, вернулась к маме.
Внезапно домофон начал пиликать. Один раз, потом второй, третий.
– Кто там явился такой бешеный? – недовольно спросила Катя.
Оказалось, что это пришла Вика, запыхавшаяся и красная.
– Там к школе котят подбросили! Пять штук! В коробке! – сообщила она.
Папа Гаврилов оторвался от компьютера, где пытался распутать запутавшийся сюжет.
– А что, нормально! – оценил он. – Школа – место самое подходящее. У детей заканчиваются уроки, за ними приходят бабушки. Если очень постараться, бабушку можно уговорить взять котеночка.
Вика таинственно молчала, отводя глаза. Папа посмотрел на нее.
– Только не говори, что… – медленно начал он.
Катя, сорвавшись с места, в тапках выбежала за ворота и вернулась с коробкой.
– Вот они! Все пять здесь! – закричала она.
– Отнеси обратно! – потребовал папа.
– Нет-нет! Они замерзнут! – замотали головами Вика и Катя.
– Не замерзнут. Им около месяца!
– А если бы тебе было около месяца и тебя выкинули в коробке на снег? – спросила Катя с таким укором, что папа Гаврилов понял: от котят не отвертеться.
– Ну хорошо! – уступил он. – Тогда накормите их, потом идите, ходите по улице и жалобно повторяйте: «Возьми-и-ите котеночка!»
– Я в Интернете объявление дам! – предложила Катя.
Папа замотал головой:
– Ни за что! Через Интернет котята не пристраиваются. Это пройденный этап. Там будут только делать перепосты, охать и ахать. Но никто никого не возьмет.
– А как они пристраиваются? – спросила Катя.
– Котята пристраиваются исключительно методом случайного тыка! – заявил папа. – Человек видит котенка и хватает его прежде, чем у него включается логическое мышление. Вот и все. Других путей нет.
– Я унижаться не буду! – заявила Катя.
– А я боюсь кого-нибудь из знакомых встретить! – добавила Вика.
– Ну значит, любви к котятам у вас тоже нет. И желания им помогать нет. Отнесите их в коробке к школе и поставьте где взяли, – пожал плечами папа.
– А если жалостливые фотографии сделать и «Вконтакте», а? – спросила Вика обреченно.
– Угу! Держишь котенка за шкирку над кастрюлей с кипящим супом и подпись: «У вас двадцать четыре часа, чтобы спасти этого гада!» – посоветовал Петя, спустившийся по лестнице из своей комнаты.
