К концу обеда старушки настолько примирились, что дядя Бубубу уговорил их отозвать свои иски. И старушки согласились. В конце концов, они были знакомы больше сорока лет и все это время жили в одном подъезде.
– А потолок? – вспомнила нижняя старушка.
– А за потолок я сам заплачу! Я же живу здесь просто так, и мне неудобно! – сказал дядя Бубубу.
– Нет! За потолок заплачу я. Потому что это я затопила! – сказала верхняя старушка. – Но заплачу только за штукатурку, без всякой там покраски, и ни копейкой больше!
Но тут дядя Бубубу опять развел свои «бубубу», потому что ощутил, что тема становится скользкой и старушки легко могут рассориться.
Когда через полтора часа, погуляв с Сашей и Костей, папа вернулся за Ритой, дядя Бубубу уже преспокойно писал свою алиментную поэму, а Рита уже была на улице. Она гуляла вместе со старушками, которые держали ее за руки.
Нижняя старушка была маленькая и круглая. Верхняя – большая, суровая, с ядовито накрашенными губами и ярко-рыжими волосами. Между старушками Рита казалась кнопкой. Но в конце концов, это именно она их примирила.
Глава семнадцатая
Сердце и дрель
– Лично я любого ребенка сердцем бы отследила! Глазами бы не видела, а сердце бы подсказало, что он что-то не то делает! – заявила тетя Света после того, как Рита у всех на глазах с грохотом свалилась со стула и никто не успел ее поймать.
– Сердцем? Ну-ну… Оглянись! – сказал папа.
Комбинирующая тетя оглянулась. За ней стоял Костя с электродрелью в руках, в которую было вставлено очень большое сверло, и целился в нее как из автомата. Тетя Света подпрыгнула на полметра:
– Ты все это видел и молчал?! Он меня чуть в стену не всверлил!
– Не всверлил бы. До розетки у него тридцати сантиметров шнура не хватило!.. А теперь смотри туда!
Тетя Света повернулась уже намного стремительнее. Саша стоял у стола и хладнокровно поливал зеленкой кусок шоколада.
– Микробов убиваю! Я его уронил! – объяснил он.
Тетя Света вырвала у него шоколад и, испачкав зеленкой руку, с омерзением выбросила его в ведро. Саша, которого папа подхватил поперек туловища, бросался на тетю с кулаками и сквозь слезы кричал:
– Ты не понимаешь! Ты глупая! Зеленка убивает девяносто два процента микробов!
– Где он этого набрался? – подозрительно спросила тетя.
– Андрей, – объяснил папа.
– Что «Андрей»?
– Наш череззаборный сосед Андрей. Они вместе мастерят атомную бомбу. У тебя, кстати, случайно нет обогащенного урана?
Тетя Света вздохнула и, покрутив пальцем у виска, сказала:
– Вы все, Гавриловы, немного того! Если бы у меня были дети, то, во-первых, не больше двух. А во-вторых, это были бы воспитанные дети, которые не ходили бы с дрелью, не лизали качели и не убивали бы микробов зеленкой!
Мама сидела за столом и, слушая разговор, заправляла в лобзик новую пилку. Она только что закончила абажур из дерева, но у нее что-то не состыковалось, и потребовался лобзик.
– Как-то ты регулярно заговорила про детей! И вообще стала мягче и ленивее. Мы уже неделю не двигали ночами шкафы. Даже, знаешь, непривычно! – сказала она.
Тетя Света вспыхнула. Она и правда изменилась. Недавно Вика, делавшая допоздна математику, спустилась вниз и увидела, что тетя Света стоит у кухонного уголка на коленях и плачет, а мама гладит ее по рукам и по волосам и что-то говорит, говорит. От удивления Вика застыла с разинутым ртом и забыла, зачем спускалась.
Но сейчас комбинирующая тетя не была склонна плакать. Она была настроена по-деловому:
– Ерунда, Аня! Вам, кстати, котел надо менять! Он когда вспыхивает, пламя в первую секунду – до середины кухни! Я себе брови обожгла!
– Так можно же лицом туда не лезть. Спичка зажигается на вытянутую руку, – сказал папа.
– Чушь и бред! Буду я у какого-то котла спрашивать, куда мне лицом лезть! – фыркнула тетя.
Из-под стула ей откликнулся Ритин щенок. Щенок еще не знал, что он Ритин, и, приставая ко всем без исключения, острыми, как гвоздики, зубами хватал всех за носки и колготки.
В стекло постучали палкой, просунутой сквозь шиповник. Это пришел дядя Бубубу. Ему открыл Петя. Дядя Бубубу был в шлепках и майке, но почему-то с бабочкой на шее.
– А где Светлана? – спросил он у Пети. – Мы договорились пойти в восточное кафе. Говорят, там делают пельмени размером с ноготь!
Петя ушам своим не поверил, потому что считал дядю Бубубу скрягой, который способен ходить в кафе только за чужой счет, маскируя это под деловой ужин с клиентом.
– Я сейчас иду! – крикнула тетя Светлана через окно.
– Да-да! Жду! – ласково отозвался дядя Бубубу.
В нем проснулся поэт. Поэт стал нюхать цветочки и умиляться небу. Потом увидел чайку и растаял:
– Ах! Чудная белая птица! Прекрасные крылья! Чайка – это символ свободы, Чехова, Художественного театра! Кстати, что она тут делает?
– Мусорные мешки расковыривает. Кто-то рыбу тухлую выбросил! – сказал Петя.
– Ах-ах-ах! Как мило! – восхитился дядя Бубубу, в восторге замахал руками, и поэт в нем подпрыгнул до самой крыши.
Кто-то засигналил с улицы.
– О, такси! – сказал дядя Бубубу.
– Вы едете на такси?
– А ты предлагаешь, чтобы я вез женщину на багажнике велосипеда? Мне сорок лет! Я член литфонда. И почетный работник юстиции. Да что же он сигналит? Пошли посмотрим!
Таксист вылез из машины и сидел перед ней на корточках, что-то разглядывая и изредка привставая, чтобы в очередной раз нажать на гудок. Заметив дядю Бубубу, он стал ворчать, что поцарапал машину, когда продирался через кустарник на эту проклятую улицу. Его о кустарнике предупреждали? Нет! За это он возьмет дороже. В дяде Бубубу мгновенно уснул поэт и проснулся юрист:
– Прекрасно! У вас есть лицензия на перевозку? Как не с собой? Вы передали свой документ другому лицу?
Присмиревший таксист втянул голову в плечи, спрятался в машину и стал играть в игру «Меня не трогать! Я в домике!».
