Тетя Света появилась только через пять минут, и не одна. На руках у нее была счастливая Рита, держащая в руках самый большой телефон тети, а за ней, как два солдата, шли Костя и Саша, выдиравшие друг у друга тетин же планшет.
– Они идут с нами? – удивился дядя Бубубу.
– Конечно! – подтвердила тетя Света. – Дети сегодня не гуляли, а Аня хочет помыть голову!
– А с детьми нельзя помыть голову? – уточнил дядя Бубубу.
– С этого места, пожалуйста, подробнее. Расскажи, как ты это видишь, в малейших деталях! – попросила тетя Света очень вежливо.
Дядя Бубубу быстро спрятался к таксисту в машину, и теперь они уже вдвоем стали играть в игру «Меня не трогать! Я в домике!». Тетя Света и дети погрузились в машину. Таксист угрюмо поехал через колючие кусты. На его лице было написано сильное желание поворчать. Когда это желание добралось до речевого аппарата, комбинирующая тетя радостно воскликнула:
– О! Еще один наш! Остановите!
«Еще один наш» оказался Аленой. Алена возвращалась со школьной площадки с двумя близнецами и громко хохотала:
– Ха-ха! Мелочь! Ха-ха-ха! Козявки!
Мальчики сердито пыхтели, не зная, что возразить.
– Залезай к нам! Что у вас тут такое? – спросила тетя Света, когда таксист остановился.
– Тшш! Я им сказала, что мне девять лет! – зашептала Алена, сдвигая с сиденья Костю.
– А тебе сколько?
– Тшш! Нисколько! Они оба на три месяца меня старше! Поехали!
Таксист запетлял по узким улочкам старого татарского города, на многих из которых едва разминулись бы два ослика с поклажей.
– Перекресток, перекресток! Мы с Катей видели, как красному человеку здесь руку и ногу отрезало! – вдруг закричала Алена.
Костя и Саша навострили уши, а тетя Света торопливо сказала, что не надо рассказывать детям все эти ужасы.
– Почему ужасы? Просто у светофора половина лампочки перегорела! – удивилась Алена.
В старом городе они с полчаса погуляли, а потом отправились в кафе, которое размещалось во вросшем в землю доме, где ничего не менялось уже лет триста. Съев по большой порции пельменей, Саша и Костя опьянели от сытости и начали безостановочно болтать, причем несли зашкаливающую ахинею. Дядя Бубубу даже позвал официантку, чтобы спросить, обычным ли способом была приготовлена еда.
– А! Ерунда! Они всегда так после еды! Папа говорит, что у них кровь отливает от головы к желудку! – заявила Алена.
Костя оставил в покое Сашу и дразнил Риту.
– Рита, ты глупая! – говорил он.
– Нет! Не гупая! – кричала Рита.
– Толстая!
– Нет! Не тосая! – еще громче кричала Рита.
– Рита, ты красивая!
– Нет! Не касивая! Не касивая! – возмущалась Рита, не замечая, что хитрый Костя изменил тактику.
Но возмущалась она недолго, потому что уснула тут же на восточном диванчике. Но несмотря на это, а может, именно поэтому, тетя Света и дядя Бубубу провели вечер хорошо и долго о чем-то разговаривали. И опять было похоже, что дядя Бубубу говорит непрерывное «бубубубубубубубу!», а тетя Света отвечает ему пушечными «тарарах-тах-тах!». Но эти «тарах-тах-тахи» были какие-то присмиревшие, точно артиллерия работала где-то очень далеко.
Костя и Саша так и не поняли, что побывали в дорогом кафе, и ничего не запомнили, потому что весь вечер играли в планшет. И Алена тоже играла, пока не уронила телефон тети Светы в салат.
– Понимаете, там был бесплатный Wi-Fi! – объясняла позже Алена.
– А ты хоть видела, какая там лепнина на потолке? – разочарованно спросила мама, которой никак не удавалось побывать в восточном кафе.
– Нет. Зато я стянула целую кучу зубочисток в форме шпаг! – сказала Алена.
После возвращения из кафе тетя Света вела себя странно. Она металась по комнате, то и дело кому-то звонила, но бросала трубку. Начинала отвечать на письма и тоже не заканчивала, потому что не понимала, что пишет.
– Ну что с тобой такое? – спросила мама.
– Ничего! – быстро ответила тетя Света, но потом, не выдержав, подскочила к маме и срывающимся шепотом сказала: – Валентин сделал мне предложение!
– И ты согласилась?
– Я сказала, что подумаю, а теперь не знаю, сколько я должна думать и когда отвечать!
Мама с папой понимающе переглянулись. Они знали, что тетя Света думает всегда очень быстро. А дядя Бубубу, напротив, думает гораздо медленнее. И поэтому тете Свете придется выждать хотя бы два дня, чтобы не прослыть торопыгой.
– И что ты ответишь?
– Конечно я отвечу «нет», – твердо заявила тетя Света. – Что я еще могу ответить? Мы совершенно разные люди!
– Правильно! – весело сказала мама. – Абсолютно разные! Однозначно надо отказываться!
Тетя Света недовольно посмотрела на маму.
– Но он же страдает! – сказала она.
– Разве? – спросила мама. – Я как-то не заметила!
– Нет! Он страдает! – крикнула тетя Света, потому что ей было очень важно, чтобы дядя Бубубу страдал и она смогла бы чуточку его пожалеть.
Катя и Вика, разумеется, узнали все уже через пять минут. Катя подошла к тете Свете и, не в силах сдержать любопытство, спросила:
– А какое у тебя будет платье? Белое?
– Нет, бежевое! Верх чуть светлее, – машинально ответила тетя Света и тотчас, опомнившись, добавила: – Я же скажу «нет»!
– А туфли какие будут? – спросила Катя.
Тетя Света махнула рукой и убежала от нее.
– Вы, Гавриловы, невыносимы! Я вас на свадьбу не приглашу! Ну, может, несколько штучек самых спокойных детей, чтобы нести фату! – крикнула она издали.
Глава восемнадцатая
Ура! Шум!
Мамы не должны бить детей и кричать на них, как бы сильно те их ни раздражали. Потому что когда детей бьют или кричат на них – дети инстинктивно бросаются искать спасения у мамы же. И это тупиковый расклад.
Йозеф Эметс, венгерский философ
Мама уехала на несколько дней в Москву. Утром следующего дня папа крадучись встал и осторожно сдвинул вместе Сашу и Костю, которые укладывались теперь с ним под предлогом, что им страшно. Сдвигал же их папа потому, что, сдвинутые, они чувствовали рядом что-то теплое и считали, что рядом лежит папа. Если же не сдвинуть, через какое-то время кто-нибудь обязательно просыпался и начинал бродить по дому, разыскивая взрослых.
В полной темноте, подсвечивая себе лишь экраном телефона, папа пошел работать. Было темно и холодно. В неосвещенной комнате слышались непрерывные шорохи, писки, шуршание бумажек и короткие яростные свары. Это огромный крыс Шварц с толстым, как безымянный палец, хвостом, воспитывал своих жен. Крысам откликались просыпающиеся попугаи. Еще через полчаса, когда за окном слабо забрезжил рассвет, к крысино-попугайному хору добавились непрерывные высокие мелодичные звуки. Это, требуя еды, повизгивали морские свинки.
