…
– Так вот, я эту Европу… Здесь не надо Европы, и никогда не будет Европы. Там – тормоза все, русисты, и то сильнее их. Я там был… как-то раз в отеле приглянулась марчела одна. Четкая бомбита, типа, рядом с ней какой-то камень сидел. И знаешь, что я сделал? Я вытянул ее подергаться, она пошла. Потом с танцплощадки я ее в номер свой вытянул и все дыры ее драл, так, да. Аллахом клянусь, не вру. Спускаюсь вниз – а этот тормоз так и сидит, мышуется. Ты хочешь, чтобы и у нас так было, да?
– Ты не понимаешь, о чем ты говоришь.
– Нет, друг, отлично понимаю. Если у них на кармане много – это еще не значит, что мы должны быть похожи на них. Много – придем и отнимем. Посмотри – на Ближнем Востоке тоже бабла много, но там Русни рядом нет, потому и мужчин нет, все как бабы какие-то, астагфируллагъ, несмотря на то, что все мусульмане. И тупые, отец на хадж ездил, приехал, говорит, там все тупые, только денег много. А у нас здесь – нефти много, газа много, но главное – мужчин много. Нефть может кончиться, газ кончится, но храбрые люди в нашем народе не кончатся никогда. В этом и наша сила. Джихад должны возглавить самые достойные и сильные. Мы и будем главные по движению, жи есть. А Европу мы… на бану вертели.
Аслан смотрел на своего друга… может, уже бывшего друга, и понимал, что сказать ему нечего. Просто нечего.
– Я тебя знаю, Аслан, ты хочешь добра республике и народу. Такие тоже нужны, как мы победим, надо будет министра иностранных дел нам. Ты языки знаешь… даст Аллах, ты и будешь. Но такими, как в Европе, мы не будем. Аллахом клянусь, этого не будет…
Аслан встал.
– Не теряйся, – крикнул ему Магомед, – если что, на созвоне…
Когда Аслан вышел из клуба – один из сидевших за столом недовольно сказал, обращаясь к Магомеду:
– Ле, Магомед, брат, ты зачем этого аташку
[10] нам за стол посадил?
– Тебя че, не устраивает?
…
– Тогда вышел и потерялся, да?!
Выйдя из клуба, Аслан пошел к своей машине – и тут его скрутило. Он едва успел отбежать в сторону – и его начало рвать. Рвать мучительно, одной желчью и какой-то слизью. Он долго стоял, держась за стену, чтобы не упасть, потом вдруг осознал смысл надписи, которую кто-то на ней оставил. Это была не случайная надпись маркером или баллончиком, набита она была вполне профессионально.
Дагестан, словом и делом защищай религию Аллаха!
И ниже:
Аллаху акбар!
Ничего не меняется. Ни-че-го.
Бессмысленно.
Через месяц Аслан стал заместителем министра юстиции Дагестана – одним из самых молодых в истории ведомства.
Первым к нему пришел Магомед, принес в пакете денег и попросил зарегистрировать на него какие-то земли в районе. Аслан отпихнул от себя пакет и сказал убираться из кабинета и больше не приходить.
Через месяц он узнал, что земли все-таки зарегистрированы.
Уроки демократии. Махачкала, Россия. 11 апреля 2018 года
Демократия – это широкие, равные, защищённые, взаимообязывающие консультации…
Чарльз Тили, Демократия
Этот день был вторым, который Аслан Ахатович Дибиров запомнил как день на пути к катастрофе…
Это был день, в который в Махачкалу впервые прилетел специальный комиссар ЕС Альваро Беннетт.
На пути к этому дню произошло очень многое…
Во-первых, в полной мере проявилась ошибочность решения о введении в республике поста президента. Потому что на Кавказе, если спросить кого-то из взрослых мужчин на улице, кто, по его мнению, способен и достоин быть президентом, абсолютное большинство ответит – я. То есть любой глава государства одновременно становился и ответственным за все, и врагом всему взрослому мужскому населению, которое вполне искренне считало, что он занимает не свой пост. Пока была Москва, считалось, что главные тут русские и от президента все равно ничего не зависит. Но как только Москвы по факту не стало и пост президента приобрел совершенно иной вес – разборки за него начались заново. Разборки шли за ключевые министерства, за дагестанский госсовет, за все.
Активизировались ваххабиты. Они и ранее доставляли много неприятностей, но до этого они не вступали в открытый конфликт с обществом, ограничиваясь отдельными вылазками – мишенями их становились точки, где торговали спиртным, всевозможные целители, которых называли колдунами, и массажные салоны, работницы которых обвинялись в проституции вне зависимости, так это было или нет. Сейчас же подполье провело сразу несколько резонансных акций, о каждой из которых в республике говорили неделями. Например, объявили, что все женщины должны покрыться, а тех, кто это не сделает, ожидает смерть или мучения. И в самом деле – двоих девчонок застрелили, прямо из проезжающей машины, еще кому-то порезали лицо. Народная молва разнесла это все по городу, увеличив в десятки раз. С прилавков смели все хиджабы.
Потом убили Фатиму Закуеву, не только известную певицу, но и дочь известного и богатого человека. Ворвались в квартиру, перед смертью ее пытали – резали лицо, грудь. Все это сняли на видео и выложили в Сеть, обвинив мертвую девушку в том, что она «разносила джахилию
[11]». Никогда до этого бандподполье не осмеливалось так нагло бросать вызов элитам. Все понимали, что человек, беден он или богат, пользуется поддержкой своего народа, и тот, кто сделает подобное, потом будет оглядываться всю жизнь, и рано или поздно кровники все равно придут за ним. Но – сделали.
Потом обстреляли из гранатомета парикмахерскую и объявили, что любой парикмахер достоин смерти, потому что бреет бороды. Потом начали обстреливать ночные полицейские патрули – использовались снайперские винтовки с глушителями и оптическими прицелами. И если раньше снайперы были бы локализованы и уничтожены рано или поздно, то сейчас по ночам ни один мент в Махачкале не рисковал высунуться на улицу.
Продолжались разборки. Приватизация в республике была проведена из рук вон плохо, в дальнейшем многое имущество тоже не было узаконено. Процветали самострои. Из-за этого значительная часть имущества вообще нигде не числилась или числилась на посторонних людях, а все вопросы по нему решали по шариатскому, а не по российскому праву. Сейчас же российское право окончательно уступило место шариату, вот только за право выносить решения по шариату боролся легальный ДУМ
[12], шейхи и всякие религиозные авторитеты, учителя, которые не признавали святости друг друга, и ваххабиты, которые не признавали ни ДУМ, ни шейхов. Многие стали организовывать советы старейшин, которые действовали и ранее, но под видом третейских судов. Только сейчас судить они судили по шариату, который и сами плохо понимали.
