– Ты слушаешь? – спросил Хайд.
Люк судорожно вздохнул.
– Да. Билл…
– Что?
– Как ее зовут?
– Элспет, – ответил Хайд. – Твою жену зовут Элспет. Переключаю, не вешай трубку.
От волнения Люк ощутил легкую тошноту. «Что за глупости! – сказал он себе. – Чего бояться? Она же моя жена!»
– Элспет у телефона. Люк, это ты?
Теплый глубокий голос, идеальное произношение. Ему представилась высокая, уверенная в себе женщина.
– Да, – ответил он. – Я потерял память.
– Я так о тебе беспокоилась! Как ты?
При мысли о том, что кто-то о нем беспокоился, к глазам Люка снова подступили слезы.
– Теперь, кажется, нормально, – ответил он.
– Но, боже мой, что случилось?!
– Честное слово, не знаю. Я проснулся в общественном туалете на вокзале Юнион-стейшн и весь день бродил по городу, пытаясь выяснить, кто я такой.
– Тебя все ищут! Где ты?
– В Смитсоновском институте, в Музее авиации.
– С кем ты? Там есть кому о тебе позаботиться?
Люк улыбнулся Уиллу Макдермоту.
– Мне помогает один коллега-ученый. И у меня есть номер Берна Ротстена. Но вообще-то заботиться обо мне не нужно, физически я в полном порядке – просто ничего не помню.
Тут Уилл Макдермот неловко заворочался на стуле, затем встал и прошептал:
– Я лучше оставлю вас наедине. Подожду снаружи.
Люк благодарно кивнул.
– То есть ты не помнишь, зачем в такой спешке улетел в Вашингтон? – говорила тем временем Элспет.
– Нет. Тебе, выходит, тоже не сказал?
– Сказал только, что мне лучше этого не знать. Я чуть с ума не сошла! Позвонила нашему старому другу Энтони Кэрроллу, который работает в Вашингтоне. Он сотрудник ЦРУ.
– Он что-нибудь сделал?
– В понедельник вечером позвонил тебе в «Карлтон», и ты обещал встретиться с ним во вторник рано утром за завтраком – но так и не появился. Он прождал тебя весь день. Сейчас позвоню ему, расскажу, что ты нашелся.
– Очевидно, со мной что-то произошло между вечером понедельника и утром вторника.
– Тебе нужно сходить к врачу, провериться…
– Да чувствую я себя прекрасно! Просто нужно многое выяснить. Скажи, у нас есть дети?
– Нет.
Люк ощутил знакомую печаль – словно тупая боль на месте старого шрама.
– Мы женаты четыре года, – продолжала Элспет, – и все это время стараемся завести детей, но пока не выходит.
– А мои родители живы?
– Мать жива, живет в Нью-Йорке. Отец твой умер пять лет назад.
Люк ощутил внезапный прилив горя: отец умер, о нем не осталось даже воспоминаний.
– У тебя двое братьев и сестра, – продолжала Элспет, – все моложе тебя. Сестра Эмили младше на десять лет, твоя любимица. Она живет в Балтиморе.
– У тебя есть их телефоны?
– Конечно. Подожди, я поищу.
– Я очень хочу с ними поговорить, хотя… хотя что я им скажу? – В трубке послышался сдавленный всхлип. – Ты плачешь?
Элспет шмыгнула носом.
– Нет-нет, все хорошо. – Он представил себе, как она достает из сумочки носовой платок. – Просто… мне вдруг стало так тебя жаль! – Она всхлипнула. – Должно быть, это ужасно – ничего не помнить о себе!
– Да, есть неприятные моменты.
– Записывай телефоны. – И она продиктовала ему номера.
Люк записал их на клочке бумаги.
– У нас есть деньги? – спросил он после этого.
– Твой отец был банкиром, и дела у него шли очень хорошо. Он оставил тебе большое состояние. А что?
– Билл Хайд сказал, что я остановился в «Карлтоне», в «своем обычном номере».
– Твой отец, советник администрации Рузвельта, часто приезжал в Вашингтон и всегда брал с собой семью. Останавливались вы в одном и том же угловом номере в «Карлтоне». Должно быть, ты и сейчас соблюдаешь эту традицию.
– Значит, живем мы с тобой не на армейское жалованье.
– Нет, однако стараемся особенно не выделяться среди коллег.
– Ладно. Вопросы я могу задавать весь день, но сейчас по-настоящему важно одно: выяснить, что со мной произошло. Ты сможешь прилететь сегодня вечером?
На том конце провода наступило короткое молчание.
– Боже мой, зачем?
– Чтобы разгадать вместе со мной эту загадку. Мне нужен помощник… да и просто легче, когда кто-то есть рядом.
– Лучше выкинь это из головы и лети сюда!
– Я не могу просто забыть!.. Не могу вести себя так, словно ничего не произошло. Это слишком странно, я хочу разобраться.
– Люк, прости, но я не могу сейчас уехать с мыса Канаверал! Мы вот-вот запустим первый спутник! Бога ради, нельзя бросать команду в такой момент!
– Да, наверное. – Люк понимал ее, быть может, сам он поступил бы так же; и все же ее отказ больно его задел. – А кто такой Берн Ротстен?
– Он учился в Гарварде с тобой и Энтони Кэрроллом. Потом стал писателем.
– Может быть, он сумеет объяснить, в чем дело.
– Позвони мне попозже, хорошо? Я живу в мотеле «Старлайт».
– Хорошо.
– И пожалуйста, береги себя! – В ее голосе звучало искреннее беспокойство.
– Обещаю. – И он повесил трубку.
Некоторое время Люк сидел молча, чувствуя себя выжатым, как лимон. Очень хотелось вернуться в номер, рухнуть на кровать и забыться сном – но желание разгадать загадку было сильнее усталости. Он набрал номер Берна Ротстена.
– Это Люк Люкас, – проговорил он, когда на том конце провода сняли трубку.
У Берна оказался хрипловатый голос с легким нью-йоркским выговором.
– Люк? Слава богу! Где тебя черти носили?
– Все об этом спрашивают. Я и сам не знаю. Вообще ничего не знаю, кроме того, что я потерял память.
– Потерял память?!
– Верно.
– Вот черт! Как с тобой такое стряслось?
– Понятия не имею. Я думал, ты мне что-нибудь подскажешь.
– Ну… хм… может быть.
– Ты меня искал?
– Я о тебе беспокоился. Ты позвонил в понедельник, сказал, что летишь в Вашингтон, хочешь со мной встретиться и позвонишь уже из «Карлтона». А потом пропал.
– Что-то случилось со мной в ночь с понедельника на вторник.
– Да. Послушай, я знаю, кому тебе стоит позвонить. Билли Джозефсон. Она специалист по проблемам памяти.
