Энтони вздохнул.
– Ладно. В конце концов, я звоню из автомата, а твой телефон вряд ли прослушивают. – Он помолчал. – Тебе нелегко будет в это поверить…
– Рискни.
– Хорошо. Билли, Люк – советский шпион.
Секунду или больше она ничего не могла сказать, затем выдавила из себя:
– Что за чушь!
– Он коммунист и работает на Москву.
– Господи боже! Если ты считаешь, что я поверю…
– А мне плевать, поверишь ты или нет, – неожиданно резко ответил Энтони. – Много лет он передавал Советам секреты нашего ракетостроения. Думаешь, почему они запустили на орбиту свой спутник, когда наш еще лежал в лаборатории? Потому что коммунистическая наука эффективней капиталистической? Черта с два! У них был прямой доступ к нашим разработкам! И виновен в этом Люк.
– Энтони, бога ради! Мы с тобой знаем Люка двадцать лет! Он никогда не интересовался политикой!
– Отличное прикрытие.
Это замечание поколебало уверенность Билли – в нем был смысл. Действительно, серьезный шпион будет делать вид, что политика ему безразлична, а то и вовсе притворится республиканцем…
– Люк не мог предать родину!
– Такое случается. Вспомни, во французском Сопротивлении он сражался плечом к плечу с коммунистами. Конечно, в то время они были на нашей стороне – но, по-видимому, эти контакты продолжились и после войны. Знаешь, может, он потому и не женился на тебе, что не хотел подвергать тебя опасности в случае, если вскроется его работа на красных.
– Он женился на Элспет.
– И детей так и не завел.
Билли присела на ступеньку лестницы. Голова у нее шла кругом.
– У тебя есть улики?
– Есть доказательство – сверхсекретные чертежи, которые он передавал известному нам офицеру КГБ.
Билли уже не знала, чему верить.
– Даже если все это правда… допустим… зачем ты стер ему память?
– Чтобы спасти жизнь.
– Не понимаю… – пробормотала Билли.
– Билли, мы намеревались его убить.
– Кто? Кто хотел его убить?
– Мы, ЦРУ. Ты же знаешь, сейчас военные запускают наш первый спутник. Если запуск провалится, в обозримом будущем в космосе будут господствовать русские – как над нами двести лет господствовали британцы. Пойми: сейчас Люк – самая страшная угроза могуществу и престижу Америки. Было принято решение его ликвидировать.
– Почему просто не арестовать, не судить за шпионаж?
– И объявить на весь мир, что наша госбезопасность никуда не годится? Что русские много лет спокойно воровали наши секреты? Подумай, что тогда станет с американским влиянием – особенно во всех этих недоразвитых странах, что заигрывают с Москвой! Нет, такой вариант даже не рассматривался.
– Что было дальше?
– Я убедил их попробовать другой путь. Дошел до самого верха. О том, что я делаю и зачем, знают лишь двое – директор ЦРУ и президент. И все бы сработало, не окажись Люк таким цепким и настойчивым сукиным сыном! Я бы спас Люка и сохранил все в тайне. Если бы он поверил, что потерял память из-за пьянки и какое-то время прожил бродягой, все было бы в порядке! Он даже не узнал бы никогда, какие секреты выдавал!
– И ради этого ты, не колеблясь, разрушил мою карьеру, – не удержалась Билли.
– Чтобы спасти жизнь Люку? Едва ли ты захотела бы, чтобы я колебался.
– Ты слишком уверен, что все знаешь лучше и вправе решать за других!
– Ладно. Так или иначе Люк сорвал мой план – с твоей помощью. Сейчас он у тебя?
Билли вдруг почувствовала, как по коже пробежал холодок.
– Нет.
– Мне нужно с ним поговорить, пока он не навредил себе еще сильнее. Где он?
– Не знаю, – инстинктивно солгала Билли.
– Ты ничего не стала бы от меня скрывать?
– Ты сам сказал: ваша организация хочет убить Люка. Если бы я и знала, где он, ни за что бы его не выдала. Но я не знаю.
– Билли, послушай меня! Я – его единственная надежда. Если хочешь спасти ему жизнь, передай, чтобы немедленно мне позвонил!
– Я подумаю, – ответила Билли.
20.30
У приборного отсека нет ни дверц, ни люков. Чтобы работать с оборудованием, находящимся внутри, инженерам на мысе Канаверал приходится снимать крышку целиком. Это неудобно, однако позволяет сэкономить на весе. Чтобы преодолеть земное тяготение и выйти в космос, спутник должен быть как можно легче, и каждый грамм на счету.
Дрожащей рукой Люк положил трубку на рычаг.
– Ради всего святого, – воскликнул Берн, – что она тебе сказала? Вид у тебя такой, словно ты увидел привидение!
– Энтони говорит, что я – советский агент, – объяснил Люк.
– И?.. – прищурился Берн.
– В ЦРУ об этом узнали и решили меня ликвидировать, но Энтони убедил их, что с тем же успехом можно стереть мне память.
– Любопытная история, – хладнокровно заметил Берн.
– Господи Иисусе! – простонал Люк, совершенно ошарашенный. – Как ты считаешь, это правда?
– Черт, конечно нет!
– Почему ты так уверен?
– Потому что советским агентом был я.
Люк уставился на него, широко открыв глаза. Какие еще откровения его ждут?
– Мы оба могли быть агентами и не знать друг о друге, – проговорил он наконец.
Берн покачал головой.
– Именно ты положил конец моей работе на Москву.
– Как?
– Хочешь еще кофе?
– Нет, спасибо. Что-то голова кружится.
– Выглядишь хреново. Когда ты последний раз ел?
– Билли угостила меня каким-то печеньем. Ладно, забудем о еде – лучше расскажи мне все, что знаешь.
Берн встал.
– Сделаю-ка я тебе бутерброд, пока ты не свалился.
В этот миг Люк ощутил, что в самом деле умирает от голода.
– Не возражаю.
Вместе они вышли на кухню. Берн открыл холодильник и достал оттуда буханку ржаного хлеба, брусок масла, буженину и бермудский лук. Люк почувствовал, как рот наполняется слюной.
– Это случилось на войне, – начал Берн, отрезая четыре куска хлеба и намазывая их маслом. – Французское Сопротивление делилось на сторонников де Голля и на коммунистов, и уже тогда они боролись за позиции в послевоенном правительстве. Рузвельт и Черчилль хотели быть уверены, что коммунисты не выиграют выборы. Поэтому оружие и боеприпасы союзники поставляли только голлистам.
– И как я к этому относился?
