– В каком сейфе?
– Не знаю, мне не сказали.
– Ладно, неважно. – Элспет сделала вид, что записывает что-то в блокнот, вышла и, увязая каблуками в песке, поспешила в соседний ангар Р. У нее снова появилась надежда; однако уже темнело, а сделать предстояло еще очень, очень многое.
На космодроме ей был известен лишь один сейф – в кабинете у полковника Хайда.
Сев за свой стол, она вставила в пишущую машинку конверт армейского образца и напечатала на нем: «Доктору Фредриксону, конфиденциально». Затем вложила в конверт пару чистых листов бумаги и запечатала.
С этим конвертом Элспет отправилась в кабинет к полковнику Хайду и, постучав, вошла. Полковник, сидя за столом, курил трубку. Он поднял глаза на посетительницу, и его лицо озарилось улыбкой.
– Элспет! Чем могу служить?
– Вы не положите к себе в сейф? Это для Уилли, – и она протянула ему конверт.
– Разумеется, – ответил он. – А что там?
– Не знаю, он мне не сказал.
– Хорошо, хорошо.
Полковник повернулся во вращающемся кресле и открыл шкаф у себя за спиной. Заглянув ему через плечо, Элспет увидела в недрах шкафа железную дверцу с круглым циферблатом. Она подошла поближе. На циферблате было 99 делений, однако цифрами обозначались только десятки, а между ними шли черточки. Элспет вперила взор в циферблат. Даже при остром зрении со своего места ей нелегко было разглядеть, какой шифр набирает полковник Хайд.
Первое число было понятно: 10. Дальше – что-то рядом с 30, то ли 28, то ли 29. И последнее число – между 10 и 15. Возможно, 10–29–13. Должно быть, это день его рождения, догадалась Элспет: 29 (или 28?) октября 1911, 1912, 1913 или 1914 года. Итого, восемь возможных комбинаций. Если ей удастся проникнуть в кабинет в отсутствие полковника, она переберет их все за пару минут.
Хайд открыл дверцу сейфа. Внутри лежали два блока.
– Эврика! – прошептала Элспет.
– Что вы сказали? – переспросил Хайд.
– Ничего.
Он положил конверт в сейф, захлопнул дверцу и повернул кодовый замок.
– Огромное вам спасибо, полковник! – прощебетала Элспет, направляясь к дверям.
– Не за что.
Теперь оставалось подождать, пока полковник выйдет. Со своего рабочего места Элспет не видела двери его кабинета, зато видела коридор, по которому он неминуемо должен пройти. Она приоткрыла дверь.
На столе зазвонил телефон.
– Выезжаем через несколько минут, – сказал Энтони. – Ты достала то, что нам нужно?
– Еще нет, но достану, – с уверенностью, которой вовсе не чувствовала, ответила Элспет. – Какая у вас машина?
– Светло-зеленый «Меркьюри Монтерей», пятьдесят четвертого года, старая модель.
– Отлично, узнаю. Как Тео?
– Спрашивает, что ему делать дальше.
– Вернуться в Европу и писать для «Ле Монд», что же еще.
– Он боится, что его настигнут и там.
– Да, могут… Что ж, тогда пусть уезжает вместе с тобой.
– Он не хочет в Россию.
– Пообещай ему все, что угодно, – нетерпеливо сказала Элспет. – Главное, чтобы вечером он выполнил свою задачу.
– Ладно.
В этот миг мимо ее двери прошел полковник Хайд.
– Мне пора, – торопливо сказала Элспет и повесила трубку.
Однако, выглянув в коридор, она обнаружила, что Хайд никуда не ушел. Стоя в дверном проеме, он болтал с машинистками в соседней комнате. Дверь кабинета оставалась в поле его зрения; Элспет не могла туда зайти. Она с минуту помялась на пороге, надеясь, что полковник все-таки уйдет, но вместо этого он вернулся к себе в кабинет.
И не выходил оттуда целых два часа.
Элспет с ума сходила от нетерпения. Шифр сейфа у нее есть, осталось только открыть. Ну когда же этот старый козел куда-нибудь смоется? Как назло, он не выходил даже в туалет. И за кофе к кофейному автомату отправил секретаршу. Элспет начала уже придумывать, как вывести его из игры. В УСС учили душить людей нейлоновыми чулками, однако пробовать эти навыки на практике ей не приходилось. В любом случае, Хайд – крупный, сильный мужчина, задушить его быстро и без шума вряд ли удастся.
Каждые несколько минут Элспет поглядывала на часы. В восемь двадцать пять Хайд наконец вышел. Элспет вскочила и выглянула в коридор. Спина полковника скрылась за дверью, ведущей на лестницу. До взлета оставалась всего пара часов, и, должно быть, он отправился в блокгауз.
Навстречу ей по коридору шел другой человек.
– Элспет! – неуверенно окликнул он.
Она узнала его голос, и сердце заколотилось.
Это был Люк.
18.30
Информация с приборов спутника передается по радио на Землю при помощи музыкальных тонов. Различные приборы используют тоны различных частот; приняв эти «голоса», электронная аппаратура может отделить их друг от друга и «прочесть».
Люк страшился этой встречи.
Билли он оставил в мотеле «Старлайт». Она собиралась снять номер, освежиться и приехать на космодром ближе к запуску. Сам Люк отправился прямиком в блокгауз – и выяснил, что запуск назначен на 22.45. Уилли Фредриксон рассказал ему, какие предосторожности предприняла служба безопасности, чтобы исключить диверсию. Однако Люка эти объяснения не успокоили. Ведь Тео Пэкмен скрылся, а главное, непонятно было, где сейчас Энтони. Впрочем, заверил его Уилли, не зная нужного кода, сорвать запуск не сможет ни один диверсант на свете. А новые блоки с кодами надежно заперты в сейфе.
О своих подозрениях в адрес Элспет Люк никому не обмолвился – отчасти потому, что обвинять ее было для него нестерпимо, а отчасти потому, что не имел доказательств. Он не сомневался, что, взглянув ей в глаза и задав прямой вопрос, узнает правду.
На второй этаж ангара Р Люк поднимался с тяжелым сердцем. Ему придется заговорить с Элспет о ее предательстве – и признаться, что сам он ей изменил; трудно сказать, что из этого тяжелее.
На верхней лестничной площадке ему встретился человек в форме полковника; он прошел мимо, торопливо бросив на ходу:
– Привет, Люк, рад, что ты вернулся, увидимся в блокгаузе!
Вслед за тем из кабинета выглянула в коридор стройная рыжеволосая женщина с озабоченным лицом. Не обращая внимания на Люка, она провожала полковника напряженным взглядом. Люк сразу ее узнал: она была еще прекраснее, чем на свадебной фотографии. Бледное лицо с классически правильными чертами словно светилось изнутри, как озерная гладь на рассвете. Люк ощутил, как всплывают из глубины подсознания забытые чувства – острый, словно удар ножом, прилив нежности и сострадания.
Он окликнул ее, и она его заметила.
