– Я не хочу так. Без любви, на каких-то животных инстинктах, – заговорила я в смятении. – Наверное, я могу тебе сейчас уступить, но потом буду себя ненавидеть. Ненавидеть и презирать.
– А почему не меня? – глухо сказал он и наконец отодвинулся.
– Потому что ты ведешь себя, как ты привык. Потому что для тебя это норма. Потому что для меня это неправильно.
Штаден резко встал, набросил халат и вышел из комнаты. А я задумалась. Случившееся сейчас мне совсем не нравилась. Я честно призналась себе: будь он немного понастойчивей – и сегодняшняя ночь вполне могла бы стать нашей первой брачной, со всеми вытекающими отсюда возможными последствиями, на радость штаденовскому отцу. Зачем это нужно Кэрсту? Ответить на этот вопрос мог лишь он сам. Отсутствовал Штаден долго, я успела успокоиться и привести свои мысли и чувства в порядок. Когда он наконец вернулся, я сразу его спросила:
– Ты собираешься со мной разводиться?
– Я дал слово пойти с тобой летом, – немного удивленный моим напором, ответил он.
– Тогда зачем ты пытаешься сделать невозможным наш развод? Ты меня соблазняешь!
– Плохо у меня получается тебя соблазнять, – улыбнулся он несколько криво. – За это время целый монастырь соблазнить можно было во главе с матерью-настоятельницей.
Но мне было совсем не до шуток.
– Ты не ответил на мой вопрос. Зачем тебе это нужно?
– Видишь ли, Эрна, – задумчиво сказал он. – Очень велика вероятность, что мы так и останемся привязаны друг к другу этим браком. Я пытаюсь показать тебе возможные привлекательные стороны нашей совместной жизни. Как я говорил ранее, как жена ты меня устраиваешь. Ты хоть и слабая, но магичка, значит, вероятность рождения детей с даром выше. Ты привлекательна, умна, изобретательна, умеешь держать язык за зубами. Из тебя выйдет неплохая спутница жизни.
– Почему же не идеальная? – уязвленно поинтересовалась я.
Да, ни о каких чувствах с его стороны и речи не идет.
– У тебя есть один серьезный недостаток, но я готов с ним смириться.
– Это какой же?
– Ты любишь другого. Согласись, что жена, влюбленная в постороннего мужчину, не является пределом желаний нормального мужчины. На твой вопрос я ответил. А теперь я хочу узнать, как это выглядит с твоей стороны.
– С моей стороны? – довольно резко ответила я. – Проблема в том, что ты меня как муж не устраиваешь.
– А собственно, почему? – Штадена явно задел мой ответ. – Для тебя это неплохая партия.
– У тебя есть один серьезный недостаток, с которым я смириться никогда не смогу.
– Я так понимаю, – уязвленно сказал он, – этот недостаток – то, что я не тот мужчина, которого ты любишь.
Нет, хотела сказать я, этот недостаток – то, что меня не любишь ты, но промолчала. Ни к чему это было говорить. Ведь о любви между нами речь и не шла.
Глава 33
В Гаэрру мы возвращались дилижансом. Штаден был мрачен, на меня не смотрел и прилагал все силы, чтобы не сорвать злость на попутчиках, которые и без этого шарахались от каждого его движения. Слишком уж тяжелым был сейчас штаденовский взгляд. До комнаты в общежитии он меня проводил, заходить не стал, сухо попрощался и ушел.
– Давно я его таким не видела, – удивилась Грета. – Весь прошлый семестр с ним можно было нормально общаться. Что там у вас случилось? А то ушла на день рождения и пропала.
– Потом мы поехали к отцу Штадена, – вздохнула я. – Телепортом. Вот. И там Кэрст стал… ну как бы это сказать…
– Приставать, да? – заинтересовалась Грета.
– Скорее соблазнять, – уточнила я.
– А ты?
– Спросила, зачем ему это нужно.
– А он?
– Ответил, что хочет, чтобы наш брак стал настоящим.
– Я же говорила, – удовлетворенно сказала Грета, – он в тебя влюблен.
– О любви речи не было, – грустно сообщила я. – Он сказал, я его просто устраиваю как жена. Выше вероятность рождения детей с даром и вообще…
– Значит, ты ему отказала и поэтому он такой злой, – заключила подруга.
– Да.
– Может, для тебя было бы лучше согласиться?
– Думаешь, я смогла бы терпеть, что муж будет постоянно ходить налево, а число посещений им супружеской спальни будет равно числу наших детей?
– Это ты преувеличиваешь, – неуверенно сказала Грета.
– Скорее преуменьшаю, – не согласилась я.
– Хочешь сказать, что дети будут рождаться чаще, чем Штаден будет заходить в спальню? – не удержалась от шпильки она. – Мне кажется, он это не одобрит.
Я хотела на нее обидеться, потом посмотрела на Гретино хитрющее лицо и, не выдержав, рассмеялась.
– А как ты провела выходные? В одиночестве и печали? – поинтересовалась я.
– Не совсем в одиночестве – Марк приехал, – радостно ответила подруга. – И Дитер приходил. Он нашел браслет.
– Неужели никто не подобрал? – поразилась я.
– Нет, в кармане нашел, представляешь? Говорит, что пакет искал, а браслет почему-то так лежал, без бумаги. Отнес в Сыск, может, и найдут того, кто это устроил.
– Хорошо бы. А то не знаешь, откуда пакость ждать. Кстати, меня Штаден научил сигналки ставить.
– Есть и от него польза, – заключила Грета. – Да, еще Фогель приходила благодарить. Она совсем ничего не помнит. Вот не повезло.
– Почему? – удивилась я.
– Как почему? В кои-то веки девушку на руках носили, а у нее даже намека на это в памяти не осталось.
– Не совсем на руках… Лично мне не хотелось бы вспоминать, если бы меня вот так, как тушку барашка, таскали бы.
– Уверена, тебя Ведель нес бы по-другому. Он даже в лице переменился, когда узнал, что вы со Штаденом как вчера ушли, так и не появлялись больше. Как-то он чересчур остро на этот раз воспринял. Я чего-то не знаю?
– Он меня поцеловал, – покаянно ответила я.
– Когда это он успел? – удивилась Грета.
– После того как Фогель отнес.
– Ну и как тебе?
– Грета! – возмутилась я.
– Что – Грета? Мне же интересно. Вот про Штадена ты сказала, что он хорошо целуется. А Ведель?
– Мне не понравилось, – передернулась я. – Давай об этом не будем говорить. Не дай Богиня, еще Кэрст узнает, тогда обычной дуэлью не обойдется.
Чувствовала я себя преотвратно. Внутри поселилось чувство глубокой неудовлетворенности, я постоянно вспоминала последний поцелуй со Штаденом и краснела. Если бы только он меня любил! Но к чему желать невозможного?
На следующий день меня вызвали на допрос прямо с занятия. Он проходил в кабинете леди Кларк и в ее присутствии. Офицер, проводивший беседу, был этим крайне недоволен, постоянно на нее косился и хмурился.
